Растревоженный эфир. Ирвин Шоу

и он замешан в политике? – с изумлением подумал Арчер. – Нет, нет. Быть такого не может».

      – Знаю, – кивнул Арчер. – В конце концов, именно я свел вас.

      – Я не имею в виду «Университетский городок». Мы пишем мюзикл. В свободное от основной работы время.

      – С удовольствием послушаю его, когда вы закончите. Я уверен, у вас все получится.

      – Возможно. – Барбанте улыбнулся, отпил виски. – Мюзикл о Диком Западе. – Он рассмеялся. – Просто удивительно, как тонко наш друг Покорны чувствует Запад. В каждой ноте ощущается душа Техаса, Нью-Мехико и Невады. А ведь он не заезжал дальше Буффало.

      – Он очень талантлив, – кивнул Арчер.

      – Это точно, – согласился Барбанте. – Вот я и задаюсь вопросом: а почему он теряет места?

      – Места? – переспросил Арчер.

      – У него была еще одна работа. С другим продюсерским агентством. «Кроуэлл энд Хайнс». Сегодня утром ему и там отказали. Временно. – Барбанте сделал упор на последнее слово. – Им тоже захотелось внести изменения в программу. Ты не считаешь, что для одного дня совпадений слишком много?

      – Об этом мне ничего не известно. – Арчер искренне пожалел Покорны. – Почему бы тебе не спросить в «Кроуэлл энд Хайнс»?

      – Я собираюсь спросить. Но решил начать с тебя. Потому что мы давние друзья и потому что много лет работали бок о бок. – Он говорил ровным, бесстрастным голосом, не отрывая взгляда от Арчера. – Ты, правда, меня недолюбливаешь… – вдруг выдал Барбанте.

      – Ну что ты, Дом… – запротестовал Арчер.

      – Недолюбливаешь, я это знаю, но со мной ты всегда вел себя честно. И я не слышал, чтобы ты кого-нибудь обманул. Таких, как ты, в радиобизнесе просто нет, Арчер. Чтобы поверить в твое существование, тебя надо увидеть.

      – Благодарю, – кивнул Арчер. – Я обязательно запишу твои слова. От кого еще можно услышать такие комплименты. – Ему не терпелось побыстрее закончить неприятный разговор.

      – Вот я и хочу, чтобы ты так же честно обошелся с Покорны, Клем. Он на грани истерики. Он совершенно беззащитен и чувствует, что его за что-то наказывают. Черт, его и наказывают! Бог наказал его в самом начале, дав ему такую внешность и сделав венским евреем в двадцатом столетии.

      – Слушай, вот это ты зря. – Арчера радовало, что хоть по этому обвинению он чист. – Ты знаешь, что его национальность тут ни при чем.

      – Я ничего не знаю. – Барбанте вновь выпил. – И Покорны ничего не знает. Но боится худшего. Покорны всегда боится худшего, потому что до сих пор если с ним что и случалось, так только самое плохое. Но он, возможно, не впадет в депрессию, если узнает, что ему дали от ворот поворот по вполне определенной причине. А сейчас он просто не представляет, с какой стороны ждать удара. Ему кажется, что на него набрасываются со всех сторон. Ты понимаешь, о чем я?

      – Понимаю, – кивнул Арчер.

      – И даже теперь ты намерен сказать мне, что Покорны дали пинка под зад только потому, что ты считаешь необходимым внести в программу некие изменения?

      – Да, –