Растревоженный эфир. Ирвин Шоу

не под силу, – покачал головой Арчер. – Подозреваю, что и вам тоже.

      Хатт кивнул:

      – Вы правы. Пока еще нет. Пока.

      – Я хочу задать вам один вопрос, мистер Хатт. И рассчитываю на честный ответ. – Арчер заметил, как окаменело лицо Хатта, но тем не менее продолжил: – Я хочу знать, есть ли возможность убедить вас переменить свое мнение в отношении этих людей. Если я смогу доказать, что они не коммунисты и не попутчики, более того – антикоммунисты, вы по-прежнему будете утверждать, что с ними надо расстаться?

      – Как я уже говорил, я не верю, что вам удастся это доказать.

      – Если я все-таки смогу это сделать, вы измените свою точку зрения?

      – Все это так условно, Арчер…

      – Потому что, – прервал его Арчер, – если ваш ответ – нет, я хочу услышать его немедленно.

      – Почему?

      – Тогда я напишу заявление об уходе. Прямо сейчас. – Арчер почувствовал, как задрожали его руки, и обругал себя за слабость. Но не отвел холодного взгляда от Хатта. А тот откинулся на спинку кресла и уставился в потолок.

      – В этом нет необходимости, – наконец прошептал Хатт, не сводя взгляда с потолка. – Я открыт для дискуссии. – Тут он соизволил посмотреть на Арчера и улыбнулся. – Не совсем, конечно, открыт. Но и не отгорожен глухой стеной.

      – Хорошо, – кивнул Арчер. – Позволите задать еще вопрос?

      – Конечно.

      – Как насчет спонсора? Он в курсе?

      – К сожалению, да. Гранки статьи и письмо из журнала он получил одновременно со мной.

      – И как он отреагировал?

      – Позвонил мне в то же утро и потребовал немедленного увольнения всех пятерых. Полагаю, Арчер, вы не станете его за это винить.

      – Я никого не виню… пока, – ответил Арчер. – А если я пойду к спонсору и представлю ему абсолютные доказательства…

      – Это исключено, – холодно ответил Хатт. – Политика нашего агентства – не выносить за порог проблемы, связанные с нашими программами. Вы можете говорить со спонсором только по его инициативе, когда он пожелает пригласить вас на какое-то мероприятие. По всем другим вопросам я – его единственный канал связи. Надеюсь, вам это ясно, Арчер. Два года назад мне пришлось уволить сотрудника, который нарушил это правило и попытался через мою голову переговорить со спонсором. Речь, между прочим, шла о сущем пустяке, и этот сотрудник хотел сделать как лучше. Вы меня поняли?

      Арчер кивнул и встал. Пытаясь избавиться от предательской дрожи в голосе, он сказал:

      – Тогда, полагаю, на сегодня все.

      Поднялся и Хатт.

      – Я думаю, – Хатт говорил с несвойственным ему сомнением, – вы не обидитесь, если я позволю себе дать вам совет, Арчер? Ради вашего же блага.

      – Да? – Арчер надел пальто, взялся за шляпу.

      – Будьте осторожны. Не торопитесь. – Чувствовалось, что Хатт говорит искренне и абсолютно серьезно. – Не подставляйтесь. Не донкихотствуйте, потому что мир больше не смеется над Кихотом, а рубит ему голову. Не лезьте на рожон и