Мертвое Царство. Анастасия Андрианова

скрывает. И эти картины… Я захотела их купить.

      Ферн едва заметно улыбнулся:

      – Я знал, что тебе понравится. Штиль был в Княжествах, и их корни теперь глубоко проросли в его юном сердце. Впрочем, именно для этого я и посылал тебя к нему. А что за картины?

      – С нечистецами.

      – Ах да, верно. – Ферн снова улыбнулся себе под нос, уже самодовольнее и подбросил полено в камин. – Теперь ты хотя бы представляешь, что за земли лежат на севере. Дикие, опасные, но колдовские, полные древней ворожбы, какая давно покинула Царство.

      – Я готова ехать на Перешеек.

      Ферн оторвался от камина и внимательно посмотрел на меня через плечо:

      – Уверена?

      Я кивнула:

      – Меня здесь больше ничего не держит. Я хочу уехать из Зольмара как можно скорее. И…

      – Научиться воскрешать, – промурлыкал Ферн.

      – Если на то воля Милосердного, – согласилась я и не узнала свой голос.

      Ферн снова обнял меня, прижал к груди, как ребёнка, и пробормотал:

      – На всё воля Милосердного, моя милая падальщица. Ты поможешь убедить всех в справедливости и милости новой веры, и вместе мы изменим и Царство, и всё, что за пределами наших земель.

      Я не могла согласиться полностью: в мои планы не входили перевороты и религиозные распри, но я так устала и так захмелела, что не стала спорить.

      Отец прислал деньги с посыльным. Без записки, чуть больше того, что я просила, – отдавая мальчишке монетку, я подумала о том, что отец, может, пытался за что-то извиниться или уберечь от материнской энергии, непременно обратившейся бы против меня, как только уляжется скорбь по брату.

      Отчего-то с деньгами на руках моя комнатушка на чердаке стала казаться нелепой и тесной. Я больше не ощущала связи с ней. Быстро собравшись, заперла комнату, отдала ключ владельцу и побрела в антикварную лавочку Штиля.

      Антиквар ждал меня и даже улыбнулся, когда я вошла, – скупо, чопорно растянув губы. Улыбка появилась и быстро угасла, словно её не было.

      – Вы такой молодой, а совсем разучились радоваться, – произнесла я вместо приветствия.

      – Быть может, и не умел никогда, – буркнул он в ответ. – Вы пришли за картинами?

      – Да. Я принесла деньги.

      Кошель с ликами тяжело опустился на стол. Штиль указал на свёрток, приготовленный для меня. По форме я догадалась, что он отдельно упаковал картину и рисунки.

      – Благодарю. – Я помедлила, разглядывая его молодое, но озабоченное лицо и странные руки, скрытые рукавами. – Могу я задать вопрос?

      – Вы и так задаёте слишком много вопросов.

      – Я еду на Перешеек. Скорее всего, оттуда – в Княжества. Вы можете что-нибудь рассказать об этих землях?

      Штиль снова посерел лицом и поджал губы. Сделал вид, что ему понадобилось срочно рассмотреть корешки книг. Я молчала, и он тоже. То, что он не гнал меня, уже о чём-то говорило. Наконец антиквар повернулся и выдавил:

      – Княжества не любят чужих. Они вообще никого не любят.