Шолох. Долина Колокольчиков. Антонина Крейн

Она заключается в том, что человек, активирующий его, лишается одного воспоминания. Какого – заранее неизвестно, выбрать нельзя. Лишь в момент расплаты оно на прощанье возникнет у тебя перед мысленным взором, а потом исчезнет, и ты уже не сможешь его воспроизвести, будешь только чувствовать странное почёсывание и «застревание», если начнёшь ощупывать смежные картины памяти.

      Рулетка, как в казино. Можешь лишиться какой-то глупости, а можешь – самого дорогого дня в своей жизни.

      – Давай я сделаю это! – Я протянула руку.

      Ничего. Всё по-настоящему важное мне будет кому напомнить.

      – Ну уж нет, драгоценная, – помотал головой Берти, отдёргивая ладонь, и в следующее мгновение, отщёлкнув элемент золотой окаёмки артефакта, уколол палец об обнажившийся шип.

      Золотая патока внутри шара взбудораженно зашевелилась, а потом приняла очертания стрелки, как у компаса, и закрутилась на месте. Я внимательно следила за Голден-Халлой. Его лицо приобрело напряжённо-ожидающее, потом удивлённое и облегчённое выражение. Едва стрелка определилась, застыв в одном положении, как мы, держась друг за друга и пригибаясь от ветра, немедленно двинулись в указанном направлении, позволяя артефакту корректировать путь.

      Голден-Халла молчал.

      – Хей! Как ощущения, Берти? – Я взволнованно дёрнула его за рукав.

      – Странные. И впрямь уже не помню, чего лишился!

      – Ну, судя по твоему лицу, это было что-то не очень важное!

      – Надеюсь!

      И вот впереди, посреди снежно-цветочной хмари, неожиданно показалась хижина.

      Дом выглядел… коварно. В нём было что-то тревожащее, заставляющее невольно отступить назад. В голове тотчас промелькнули тексты страшных сказок, которые я с упоением читала в детстве и из которых вынесла три правила: никогда не разделяйтесь с друзьями; не проверяйте, что шуршит в подвале; держитесь подальше от неизведанных хижин в лесу.

      Мы с Берти переглянулись.

      – Да? – спросил он, явно полный тех же сомнений, и убрал использованный артефакт в карман.

      – Да, – сглотнула я.

* * *

      Впрочем, вблизи хижина оказалась не такой уж подозрительной, хотя, возможно, это планка моих ожиданий совсем упала к тому моменту, когда мы всё-таки добрались до порога.

      Потому что Перепляс был прямо здесь, и от его близости кровь стыла в жилах. Стало ненормально холодно, куда холоднее, чем в Долине Колокольчиков. Естественно, мы с Берти не могли тратить время на то, чтобы остановиться и надеть шуфы – и я чувствовала, как острая боль пронзает мои оледеневшие пальцы.

      Боги, я ненавижу холод.

      Помнится, в дни до моего отъезда в Шолохе было нестерпимо жарко. Все страдали. Горожане бродили по чащобе, бормоча что-то о каре небесной, выбегали на набережные, раскидывая руки и крича ундинам: «Хлещи, хлещи!» (те били хвостами по воде, поднимая тучи брызг), просили в кафе воду только затем, чтобы красиво облиться ею при всём честном народе. И хотя я любила жару, даже для меня это было чересчур.