Шолох. Долина Колокольчиков. Антонина Крейн

знал, как никто другой. Помогал выбирать у городского ювелира…

      Сцена получилась до ужаса некрасивая.

      После этого, по давно заведённому им порядку, Тофф и Авалати умчались выяснять отношения в лес. Тофф убегал, Авалати догонял. Хоть что-то в этом мире оставалось неизменным.

      Староста и колдун орали друг на друга посреди заснеженной поляны, и с каждой новой репликой их слова становились всё жёстче и злее.

      – Не вздумай ко мне приближаться, Силграс Авалати, иначе я за себя не отвечаю. – На Хеголу было страшно смотреть. – Ты клялся. Глядя мне в глаза, ты поклялся, что не разобьёшь сердце больше ни одной селянке. И я, идиот, тебе поверил, чтобы теперь ты крутил шашни с девушкой, которую я люблю?!

      – Да Хегола! Да я просто…

      – Просто?! – взревел староста. – Конечно, у тебя всё просто, бессмертный ты выродок!

      – Я планировал её так отвадить! – зашипел, брызжа слюной и чуть не плача, Авалати. – Быстренько дать ей то, что она хочет, чтобы она разочаровалась, больше никогда не думала обо мне и пошла к тебе! Понимаешь?!

      Хегола побледнел как полотно.

      – То есть ты считаешь себя лучше меня, – каким-то чужим, глухим голосом сказал он. – А Эльзу считаешь шлюхой.

      Силграс запнулся. Логика Тоффа от него ускользала.

      – Как я мог, – Хегола поднял лицо к небу. – Как я мог всю жизнь видеть в тебе своего друга, почти брата, если очевидно, что всё человеческое, нормальное, адекватное тебе чуждо?

      Голос старосты становился громче, он говорил быстрее, злее, напористее.

      – Ты только притворяешься одним из нас, а на деле был и остаёшься самодовольным равнодушным чудовищем, Силграс. С тех пор, как я узнал, что ты альв, я делал на это скидку всякий раз, когда ты проявлял свои эгоизм, лень, бесчувственность, откровенную глупость и легкомыслие… – Тофф нарочито-театрально загибал пальцы. Когда таким образом сжался кулак, он без промедления врезал Силграсу Авалати. – Но я не прощу то, что ты полез к моей девушке, долбаный недочеловек!

      У Авалати аж в глазах потемнело – то ли от ярости, то ли от боли, то ли от обиды на всё-всё-всё.

      Сплюнув кровь, Силграс вскинул подбородок и тонко, по-змеиному улыбнулся.

      – Недочеловек? – проворковал он. – Вот кем, значит, ты меня считаешь? Вечно укоряешь меня в высокомерии, а сам – посмотрите-ка! – всё не можешь принять того факта, что кто-то в этом мире в чём-то может быть лучше тебя! Всё сравниваешь, всё беспокоишься, обижаешься на любой, даже крохотный, проигрыш! Жаждешь свою Эльзу схватить за юбку и трясти, трясти, пока она тебе не скажет, что это ты, конечно же, тут герой, а если кто-то тебя и сильнее, то это просто потому, что ему повезло, да?! А на самом деле всего и всегда достоин был только ты, самый лучший мальчик?! – Авалати нарочито и зло засюсюкал. – Такие сказки тебе нужны, Хегола?! Вырасти уже наконец и признай, что вся твоя злость происходит из того, что ты гордец и завистник!

      Лицо Хеголы окаменело. Желваки заходили под скулами.

      – Я давно уже тебе не завидую, – прорычал он.

      Силграс, отвлёкшийся, чтобы проверить