Книга как иллюзия: Тайники, лжебиблиотеки, арт-объекты. Юлия Щербинина

характеристики. Образ книги – некогда всеобъемлющий, всепроникающий и всемогущий – редуцируется до пиксельной фотографии, схлопывается до скупого описания типа переплета, качества бумаги и размера шрифта.

      А еще вы обращали внимание, как много в языке слов для наименования чего-либо ненастоящего? Копия, дубликат, подделка, фальшивка, фикция, имитация, видимость, иллюзия, химера… И наконец, симулякр. Еще любопытнее, что все они описывают альтернативные, нетрадиционные способы восприятия книги и внечитательские практики ее использования. К настоящему времени сложился обширный кластер определений:

      – псевдокнига,

      – библиоморф,

      – муляж книги,

      – фиктивная книга (англ. fake book, нем. Scheinbuch),

      – копия книги (англ. book replica),

      – поддельная книга (англ. counterfeit book),

      – воображаемая книга (англ. imagined book),

      – книга-манекен (англ. dummy book),

      – фальшбук (англ. faux book, нем. Falschbuch),

      – книгоподобные диковины (англ. book-like curiosities),

      – книгосимуляторы (нем. Buchsimulant, фр. livres simulés, итал. libri simulati),

      – «книжные аттракционы» (нем. Buchattrappensind Objekte),

      – «книжные ловушки» (нем. Buchattrappen),

      – блуки (англ. blook – сокр. от looks like a book, «смотрящийся как книга»).

      Английский термин нечтение (nonreading) охватывает множество ситуаций, в которых предметная ценность книги превосходит ее текстовую значимость. Немецкое понятие небиблиотека (Nichtbibliothek) описывает массу артефактов и явлений, связанных с имитацией книги, эксплуатацией ее материальных качеств. Описать и систематизировать такие практики – значит предъявить феномен Книги во всем его неиссякаемом и чарующем разнообразии.

      В нашей традиционно литературоцентричной стране книга изучается преимущественно с позиции ее содержания – как произведение словесности, текстовый продукт. А отечественное книговедение занимается в основном переплетным делом, проблемами издания, библиофильскими практиками и библиографией. Российских исследований внечитательских книжных практик до сих пор ничтожно мало, так что пока этим занимаются в подавляющем большинстве зарубежные специалисты.

      Справедливости ради уточним, что многие из этих практик были гораздо более распространены и востребованы в европейских странах, нежели в России. Интересен и тот факт, что альтернативная история книжности развивалась волнообразно, с подъемами и спадами. Ключевыми можно считать две исторические формации: нидерландское барокко и английское викторианство. Непревзойденный библиофетишизм викторианцев жив и по сей день, презентуя специфику амбивалентного отношения к книгам – между глубочайшим почтением и вопиющим варварством.

      Здесь стоит, помимо прочего, вспомнить и о бережном отношении к книге. Впрочем, если вдуматься, призывы и напоминания подобного рода относятся не столько к объективным требованиям, обусловленным