Пандемия любви. Элеонора Акопова

Нет, не спорю, что тысячи, возможно, даже миллионы жителей нашей планеты неизменно испытывают прилив бодрости и жизненных сил, встречая рассветные лучи. Только я не из их числа. Если бы кто-то задался целью представить себе мой утренний образ, ему бы стоило вспомнить об остатках вчерашней манной каши, налипшей на стенки кастрюли.

      Обычно, несмотря на видимые усилия с моей стороны, сон долго не желает выпускать меня из своих цепких объятий, нашёптывая крамольную идею позабыть на время о делах насущных и всласть понежиться под одеялом. Но сегодня всё было иначе. Когда истекли первые благословенные секунды после пробуждения, пока ещё не включилась память, именуемые по латыни "tabula rasa", что в переводе означает «чистый лист», и передо мной с неминуемой ясностью предстали недавние события, сон как рукой сняло.

      Светлый образ моей ископаемой, но за долгие годы нашего альянса ставшей до боли родной и близкой «копейки», всплыл перед глазами, наполняя сердце невыразимой печалью. Мысль о том, что она безвозвратно покинула меня и тем самым сделала реальной угрозу в ближайшее время оказаться брошенной в пучину нашего самого чистого и безопасного в мире метрополитена, заставила мой лоб покрыться лёгкой испариной. Чтобы взбодриться, я решила принять душ.

      Опасливо покосившись на мужнину половину кровати, я с облегчением обнаружила, что глава семьи не имел чести провести сегодняшнюю ночь в нашем уютном любовном гнёздышке, что, надо заметить, в последнее время случалось нередко. Может, будь на моём месте другая женщина, подобная тенденция наверняка обеспокоила бы её нежное сердце и, не приведи боже, явилась причиной горьких слёз. Я же, напротив, считала такие краткие передышки в общении с дражайшей половиной истинными подарками судьбы, ибо, в связи с вышеуказанными причинами, общение это с каждым днём становилось всё менее плодотворным и чаще всего сводилось к маловразумительному пьяному нытью с одной стороны и непробиваемому молчанию с другой.

      Выпрыгнув из-под одеяла, я босиком прошлёпала в ванную.

      Горячий душ неизменно придаёт мне бодрости, и минут через пятнадцать, когда я, завернувшись в полотенце, сидела в кухне с чашкой ароматного дымящегося кофе, самочувствие моё стало заметно улучшаться.

      «В конце концов, – подумала я, – говорят, из каждого безвыходного положения есть минимум два блестящих выхода, остальные тоже вполне приемлемые. Обнаружить их, как правило, не составляет труда, надо только чуть-чуть пошевелить мозгами, чем мне и следует незамедлительно заняться».

      Мои размышления прервал звонок в дверь.

      «Кого ещё нелёгкая несёт с утра пораньше?» – с удивлением подумала я и, проследовав в коридор на цыпочках, нерешительно приникла к глазку. На площадке стоял Вениамин, мой младший товарищ и сосед по двору, вследствие оптического искажения казавшийся ещё более тощим и долговязым, чем на самом деле.

      «Вот только тебя-то мне и не хватало, счастьице моё!» – выругалась я про себя, почти с неприязнью глядя на его вытянутую, бледную, как у всех рыжих, физиономию.

      В другое время я бы, конечно, не стала