Тропа до звезд. Александр Лепехин

видел живую корову?

      – Обижаете, кэп, в прошлые выходные внуков в зоопарк водил. Ну, ежели вы скажете, так я и дам добро. Однако по прибытии надо бы задоковаться: полпроцента туда, полпроцента сюда…

      – Добро даю, заявку скинешь мне на подпись. Гони зеленый, у меня сейчас лоцман звереть начнет, а бизнес-класс устроит бунт.

      – Еще ж пятнадцать минут до готовности. Ну лады, лады, ставлю «годно».

      Капитан пошевелил пальцами, приняв подтверждение от машинного отделения, а затем, сдвинув маску, обратился к Саймону:

      – Лоцман, приветствую на мостике. Пост ваш.

      Тот важно кивнул:

      – Лоцман пост принял. Звереть не собираюсь. Обещаю.

      Капитан на мгновение замялся, но сделал вид, что толстого намека не уловил. Вместо замечания об этичности подслушивания переговоров с командой он вернулся в сеть и продолжил опрос служб:

      – Жизнеобеспечение?

      – Подтверждаю.

      – Медотсек?

      – Готов.

      – Оборона?

      – В режиме.

      – Стюарды?

      – Секунду… Готовы.

      – Стюарды, проблемы?

      – Никаких, подтверждаю. Полностью готовы к обслуживанию пассажиров.

      – Принято. Ну что же, – теперь капитан снова обращался к Саймону, подчеркнуто деловито и нейтральным тоном, – мы на стабильном курсе, вектор по касательной, скорости выравнены. Дело за вами.

      Лоцман был единственным членом экипажа, который не пользовался ложементом. Строго говоря, он и не являлся одним из корабельных служащих: Профсоюз договаривался с владельцами линий, и назначения на конкретный рейс согласовывали вне обычных флотских расписаний. Да и ложементы оставались скорее такой же данью традиции, как и галстуки с пиджаками, и присутствие военных на борту. Но только лоцману требовалась полная свобода действий и движений, которую, как ни парадоксально с таким названием, ему обеспечивал загон.

      Выглядело это как невысокий, в десяток сантиметров, круглый пьедестал. Саймон прошел на середину, подключился – и тут же воспарил над полом. Силовое поле мягко обхватило его и приняло в самые нежные во Вселенной объятия. И самые надежные: что бы ни произошло с кораблем, лоцман остался бы жив. Слишком уж он был ценен, слишком уж редок, слишком дорог. Для всего человечества.

      – Приступаю через пять, – предупредил Саймон.

      И капитан продублировал по общей связи:

      – Господа пассажиры, через пять минут мы переместимся в систему нашего назначения. Капитан и команда желают вам приятного перехода.

      Фраза тоже являлась чистой формальностью. Просто корабль вместо «тут» оказывался «там», в одно мгновение, без каких-либо внешних эффектов; переход не ощущал никто. Никто – кроме лоцмана.

      Потому что именно лоцман и был переходом.

      Вы когда-нибудь пробовали поднять космический корабль? Да, вот так, при полном g[4], а то и более, – поднять на собственных руках, взвалить на себя и не

4

Ускорение свободного падения на поверхности Земли. Среднее значение – 9,8 м/с².