Последний контакт 2. Евгений Юрьевич Ильичев

гибернаторах космонавты еще несколько часов испытывали чувство дезориентации и восстанавливали память. Валерии же даже не пришлось напрягаться, чтобы вспомнить все, что происходило с ней до погружения в гибернацию. Она понимала, что находится на корабле ваэрров, что сама улеглась в эту капсулу. У неё просто выбора не было. Она помнила все события до мельчайших подробностей – весь тот ужас, через который прошла. Она помнила о ваэррах, о чудовищном эксперименте, который они проводили над экипажем «Марка-10». Валерия точно знала, что осталась единственной выжившей из всего экипажа рудовоза.

      – Они все погибли, – прошептали ее губы в темноту. – Все. И мой Денис.

      По щекам потекли слезы. В могильном холоде они показались ей обжигающими. Она вспомнила Дениса. Своего нежного, доброго, надежного Дениса. Его убили, отняли у нее.

      – Нет! – Мирская быстро смахнула слезы. Их соль попала в незажившую рану, и рука вновь начала саднить. – Я не подохну здесь! Не тут и не так!

      Валерия разозлилась на саму себя. Ей отчаянно хотелось жить. Жить и бороться. Не ради себя, не ради выживания как такового – ее инстинкты и без того работали великолепно, на то не требовалось ее воли. Она хотела выжить ради мести. Кто-то должен был ответить перед ней за смерть любимого. За каждую нелепую и ненужную смерть на «Осирисе». А для этого ей нужно выбираться из этой западни, обязательно нужно выжить.

      Мирская еще раз поднатужилась в попытке приподнять крышку капсулы. На боль в руке она уже не обращала внимания. Но крышка не поддавалась. Валерия начала исследовать пространство вокруг себя, пальцы слепо шарили по гладкой поверхности капсулы, но не находили ни единой зацепки. Ни щелей, ни панели управления, ни физических кнопок. Вообще ничего. Девушка ощутила себя глупым беспомощным цыпленком в яйце, неспособным пробить крепкую скорлупу и выбраться наружу.

      Воздуха становилось все меньше, она уже чувствовала одышку. В таком случае паника и лишние движения лишь приблизят конец. Нужно было успокоиться, унять сердцебиение и перестать настолько жадно глотать воздух. Расчетами заниматься не было никакого желания. Она и без того поняла, что в капсулу не поступает кислород и дышит она только тем воздухом, который был в ней изначально. Сколько тут навскидку? Сорок, пятьдесят литров? Этого хватит от силы на час, да и то при условии полного покоя. Вскоре начнется кислородный голод, и о покое можно будет забыть. Сперва усилится одышка, мозг начнет сбоить, она запаникует и начнет биться, как птица в клетке. Затем начнутся судороги, затем эйфория от отравления угарным газом, а после потеря сознания. Смерть наступит от паралича дыхательной мускулатуры.

      – Как же мерзко все знать! – посетовала девушка.

      Действительно, все это она знала. И чем четче представляла себе такой конец, тем сильнее протестовала против него. Хотелось кричать, биться о стены, сломать эту чертову капсулу и выбраться, наконец, наружу.

      Огромным усилием воли Мирская подавила в себе панику и попыталась сосредоточиться на рациональном. Что ей