В плену ослиной шкуры. Юлия Пан

этих несмолкающих диалогов и описаний параллельно занималась другими делами. Поэтому при каждой свободной минутке Оливия снова садилась за компьютер и с головой погружалась в свой мир, где она дергает своих героев за ниточки. Хотя нередко казалось, что герои в течение истории настолько оживают, что это она начинает плясать под их дудку. Как будто это они диктовали ей свои условия. Однажды Оливия поделилась такими мыслями с мамой, за что и получила строжайший выговор. Мама всерьез заявила, что если она не прекратит страдать ерундой, то в конец свихнется. Оливия часто вспоминала эти слова. Они ее не ранили. Но иногда, когда она уставала до такой степени, что у нее немели все пальцы, Оливия говорила себе: «Нужно сделать перерыв, а то мама окажется права». Этим она часто успокаивала свою совесть и оправдывалась перед книжными героями.

      «Могу ведь я хотя бы пару минут попить со всеми кофе?» – мысленно сказала она себе в этот раз и сохранила текст на флеш-карту.

      За две недели работы в новом коллективе Оливия в первый раз позволила себе устроить перерыв вместе со всеми. Обычно она оставалась сидеть на ресепшен за компьютером, набивая щеки сладкой паприкой и помидорами черри. Даже не контактируя тесно с коллегами, ей всё равно удавалось так или иначе собрать интересующую ее информацию. Странное течение жизни само направляло в ее сети всё самое важное и нужное для следующей главы.

      Так получилось и в этот раз. Не успела Оливия заварить себе кофе на кухне, как вдруг тема между коллегами перетекла в нужное ей русло.

      – Я буду скидываться на подарок только ради Фридхофа, – деловитым тоном заявила Агнесс. – Всё-таки мы с ним долго проработали вместе. Он меня часто выручал. Эта Воронкова, по моему мнению, его совсем не достойна.

      – Я бы на твоем месте вообще не пошла на это венчание, – подхватила Гардулла. – После того, как она с тобой поступила.

      Все тут же заохали и заахали. Видимо, каждому хотелось высказать свое мнение по поводу какого-то громкого события.

      – А что же она такого сделала, что вы ее так невзлюбили? – поинтересовалась Оливия в ответ на всеобщее возмущение.

      Агнесс Франкос покосилась на нее и недовольно отвела взор.

      – Тебе лучше не знать, – ответила она. – На своем веку я повидала много хамов, но на такую, как Воронкова, наткнулась впервые. Гардулла не даст соврать.

      Агнесс покосилась на Гардуллу, словно прося ее продолжить, так как ее величеству заслуженному анестезиологу Цюриха по статусу не положено говорить о таких низких вещах. Гардулла тут же подхватила настроение Агнесс. Всплескивая руками, медсестра с жаром принялась рассказывать о случае, произошедшем в один из рабочих дней.

      – У нас такой бестактности прежде никогда не случалось, – говорила Гардулла. – После рабочего дня мы сидели на кухне, как вдруг на пороге выросла госпожа Воронкова. И что вы думаете? Она прямо с порога начала орать на нас. Глазища вылупила.