Осколки сфер. Часть I. Евгения Преображенская

пронизывала всю округу. Верещатник был местом её силы.

      Приветливо улыбнувшись солнцу, маг собрал в хвост свои длинные волосы цвета воронового крыла и принялся за дело. Следуя через равнину, он неспешно срезал верхушки растений с помощью серпа и аккуратно складывал цветочные грозди в плетёную корзину. Хотя вереск и был довольно высоким, мужчине в силу его роста приходилось сильно наклоняться.

      Невдалеке от него застыли силуэты воинов. Их лица были обращены к солнцу, словно ярко-малиновый шар, поднимающийся над горизонтом, полностью завладел их помыслами. Они стояли неподвижно, заворожённые дивным зрелищем.

      Возможно, когда-то они и впрямь любовались восходами и закатами, ночным небом, снегопадами и проливными дождями. Сейчас же их просто привлекал яркий свет и тепло. Тысячи фигур: люди, зверолюди и альвы, карлики и великаны, солдаты, офицеры и простые крестьяне, одетые в ржавые доспехи и лохмотья, насквозь проржавевшие и почти истлевшие с течением лет. Две армии, что встретились на этом поле когда-то…

      Жужжащая мошкара, населяющая болота, облаками кружила над ними, но атаковать не спешила. Мёртвая вода, струящаяся в жилах неумерших, была насекомым не по вкусу. Не интересовались они и девушкой, которая вдруг возникла позади войска, будто из ниоткуда.

      Заметив её, маг оставил своё занятие, положил корзину у ног и расправил спину.

      – А вот и главная героиня нашей пьесы, – тихо произнёс он. – Ну, здравствуй, дочь Солнца…

      Мужчина стоял на достаточном отдалении от неё и был неразличим среди сотен солдат, однако сам мог хорошенько рассмотреть девушку. Её худое тело было едва прикрыто короткой туникой, матовой и чернильно-чёрной, точно кожа демона.

      – Паучий шёлк? – маг сощурил глаза. – Любопытно…

      Волосы незнакомки ниспадали по её спине и плечам спутанным шлейфом, среди золотых прядей блестела седина. В лице девушки не было ни кровинки, бледные губы сомкнулись в линию, в глазах цвета морской зелени застыла пустота.

      Мужчина обернулся, предчувствуя приближение нового персонажа. С южной стороны верещатника у череды узких вертикально стоящих камней появился мальчишка лет семи. Едва различимый среди кустарника, он вприпрыжку бежал прямиком к восставшим из болот мертвецам.

      – Фар-фар! – на ходу выкрикивал мальчик. – Гик-хем…

      Головы воинов, как по команде, повернулись в его сторону. По их телам пробежала дрожь. Вразнобой солдаты двинулись на голос, вначале медленно и неловко, но с каждым шагом они набирали скорость. На их обтянутых высушенной, точно дублёной кожей черепах играли широкие голодные улыбки, в провалах глазниц едва заметно светилось фиолетовое пламя.

      Кричавший на сей раз тоненько взвизгнул, развернулся и побежал прочь.

      – …Так и будешь смотреть? – с наигранным разочарованием произнёс маг, обратив свой взор на девушку.

      Некоторое время та не двигалась с места, наблюдая за происходящим. Только когда мертвецы почти нагнали мальчонку, она вздрогнула и тряхнула головой, словно очнувшись ото сна. Сферы её души и силы почти не читались за барьером плотного тела, но кое-что о ней травник знал наверняка…

      – Ну-ну, – улыбнулся он, – и что ты будешь делать, ученица огненного мага?

      Чародейка была обессилена, однако она могла обратиться за пламенем к восходящему солнцу… В следующий миг тело девушки неестественно выгнулось, пальцы выпрямились, а кожа на руках потемнела. Находясь в месте силы, она даже не стала черпать энергию – просто сплела заклятье: небрежно, но легко, быстро и действенно.

      – …Неплохой потенциал, – мужчина сложил на груди собственные потемневшие от магии руки, продолжая наблюдать за происходящим.

      Странница сжала кулаки, будто схватила поводья, да только вели они к мёртвой воде. Девушка накинула вожжи на неумерших, связав себя с ними, и натянула ремни. Тень боли пробежала по её лицу. Она должна была ощутить весь ужас неутолимого голода, неописуемой жажды и тоски, которую испытывали солдаты… Однако тень озарилась едва различимым светом. Взгляд девушки прояснился, губы разомкнулись в болезненном подобии улыбки.

      …Тот дикий лес, дремучий и грозящий,

      Чей давний ужас в памяти несу!

      Так горек он, что смерть едва ль не слаще1.

      – прошептал травник строфы из любимого произведения.

      Неужели боль мертвецов, к которой прикоснулась чародейка, оказалась ей желаннее собственных чувств? Или же её муки были страшнее? Что приключилось с ней? И удалось ли этой девчонке, возомнившей себя странницей, но не умеющей управлять потоками междумирья и не ведающей законов врат, сохранить в целостности свой рассудок? Помнит ли она, кто такая?..

      Несмотря ни на что, странница крепко держала неумерших. Словно свора собак на привязи, они рвались и визжали, чуя добычу. Кое-кто из солдат сумел прорвать вязь ауры. Девушка взметнула левую руку вверх, перехватила его поводок и коротким волевым жестом повалила на землю. Остальные мертвецы продолжали тянуть её в разные стороны.

      Чародейке

1

«Божественная комедия». Поэма Данте Алигьери. «Ад. Песнь первая», 4-7 строки. Перевод М. Лозинского