Единственный оставшийся в живых. Алиса Елисеева

да укладывался на него. Там уже не было селезенки, почки, части желудка и лёгкого, но всё зажило, пока лежал в небытие на грани жизни и тёмной стороны. А когда пришел в движение, все удалённые органы, как будто появились снова и начали болеть.

      Отец отсыпался после гостей, а я быстро застегнув рубашку и осторожно поправив ремень, спустился вниз по ступенькам с улыбкой.

      Вика сменила наряд врача на строгую черную юбку и белоснежную футболку с красной надписью. В этой одежде она показалась такой модной и привлекательной, еще моложе, чем я думал. Посмотрел на её испуганное лицо, опасно красивое, и застыл в раздумьях: стоит ли начинать, когда я в таком виде, покалеченный и худой, как после плена.

      Она молчала.

      – Прекрасно выглядишь, – заметил я.

      – Благодарю, прекрасное утро! – ответила она, слишком взволнованная, чтобы скрыть дрожь в голосе.

      Я не прикоснулся, но чувствовал её тепло и дрожь, волнение. Прошли на веранду, где на столике были фрукты, оставшиеся с вечера, и я сел первым, поднял взгляд первым.

      – Отлично, что ты приехала так рано, но мне нечем угостить. Подождешь, я что-нибудь поищу?

      Её живые тёмные глаза пристально смотрели, а губы были сжаты.

      Наконец моя улыбка привела к тому, что она встряхнула головой и произнесла странную речь:

      – Я очень торопилась к тебе, скоро моя смена в два часа. Хотела увидеть и убедиться, что ты в порядке. Как ты спал?

      – Как я могу спать без тебя? Плохо! – Я рассмеялся шутке, – Никто не дежурит, не заглядывает ко мне без конца… Непривычно спал.

      – Ты не видел вчера ничего такого странного, необычного?

      – Еще одного коматозника? Нет, я думаю, нет. Наверное, остальным нечего было скрывать и нечего мне рассказывать.

      – Эмиль, я прошу. Ты должен сообщать обо всех изменениях. Звони мне в любое время, даже ночью. И не пей никаких препаратов, если не можешь заснуть.

      – Я не настолько современный, чтобы принимать колёса. Просто неудобная кровать. Мертвецов не видел, отчим спит спокойно, я его не доставал. А как у тебя на работе? Сколько смертей за ночь?

      – У нас в отделении часто умирают люди. Мы стараемся, но они умирают. Я даже ходила на курсы, чтобы принимать это правильно. В прошлом году, когда этот случай произошел. Приезжали родственники, морги были переполнены, часть людей … Извини. Когда я смотрю на тебя, мне хочется плакать от счастья, что ты жив. Я ждала, что ты очнешься и как-то … поглупела что ли. Читала над тобой молитвы, когда никто не слышал, не зная, можно ли это делать.

      – Так это ты меня разбудила? Очень мило. И как я тебе? Ну… ты же рассматривала меня. Или я просто был мужским телом?

      – Нет. Ты был живым. Для меня ты был живым человеком. Я хотела, чтобы ты проснулся, гладила тебя и разговаривала с тобой. Как и твой отец.

      – Отчим меня любит, а я его. Мне кажется, что я всё слышал, твой голос. И чувствовал руки. Интересно, я могу вспомнить твои прикосновения?

      – Можно я тебя поцелую, Эмиль? – она облизнула губы, и я понял, что волнение не связано с поцелуем, скорее так она хочет отвлечься.

      Потянулся