Сердцеедка Иванова. Марина Владимирова-Бойко

прошло мое детство. В этой самой квартире, – произносит он. Затем ставит пакеты с продуктами на пол, устремляет свой заинтересованный взгляд на кухню.

      Не обращаю внимания на его слова. Догадалась уже, что он здесь жил.

      – Вы пьете кофе? Растворимый? – вопрос может показаться немного странным, но меня как-то не покидает сомнение: он вообще знает, что такое растворимое кофе. По его внешнему виду, думаю, что он даже не догадывается о его существовании.

      Но на мое удивление, он утвердительно кивает.

      Мы идем на кухню. Он идет впереди, мы с рыжим пушистиком – плетемся сзади. Смотрим в широкую спину, которая закрывает весь горизонт.

      Первое, что меня привлекло в этой квартире, когда я еще планировала ее арендовать – это кухня. Светлая, просторная, сочными горчично-лимонными оттенками. С уютными коротенькими занавесками, удобными выдвижными шкафчиками, маленьким обеденным столом на две персоны и удобными стульями с мягкой спинкой.

      На один такой стул и сел Герман Алексеевич. Осматривает все, разглядывает, как свою частную собственность.

      Бросает взгляд на высокий, почти до потолка серебристый холодильник, возле которого я останавливаюсь с пакетом молока. Затем смотрит на одиноко растущую финиковую пальму, которая распустила свои перистые листья. Вот же было радости, когда я посадила косточку в горшок, а через несколько недель показался первый росток.

      – Если честно, я котов не очень, – первый начинает разговор. – Больше собак.

      – А я наоборот, собак не очень. Укусила в детстве. До сих пор помню привкус ее клыков на своей коленке.

      Он не обращает на мои слова никакого внимания и продолжает осмотр комнаты глазами. А я продолжаю смотреть на его расцарапанные руки.

      – Я сейчас принесу спирт, обработать рану.

      – Не стоит беспокойств.

      – Стоит! – настаиваю. – А еще у вас штаны порвались.

      Он смотрит на штаны, затем меня и громко заявляет:

      – А я говорю, это лишнее! – кидает грозный взгляд на котенка. Причем такой грозный, что я начинаю волноваться и за пушистого, и за себя.

      Не слушаю его, пересекаю просторный зал, залетаю в комнату. Ищу аптечку. Быстро нахожу вату, спирт, зеленку и мчусь обратно.

      Он так и продолжает сидеть за столом, а на его коленях – клубком свернулся котенок.

      Я стою с полным набором для реабилитации царапин.

      – Надо обработать рану, – тихо отвечаю.

      – Заживет, до свадьбы, – так же тихо отвечает.

      Пошутил, так пошутил. В данный момент не понимаю или он мне язвит или даже не пытается быть дружелюбным.

      – Все же нам нужно узнать  друг друга лучше, – заявляет с апломбом.

      – Валерия! Можно просто Лера, – улыбаюсь и протягиваю ему.

      – Герман, – представляется он.

      Обмениваюсь с ним рукопожатием, будто мы давние друзья.

      – И нам лучше перейти на «ты», – подтверждает.

      – Вы правы… Точнее ты прав. В общем, я привыкну, – отвечаю на его реплику и улыбаюсь, а затем добавляю:

      – Хотела