Среда обитания. Михаил Ахманов

или краской, чьи-то спины, чьи-то локти… Суета, толкучка!

      Однако не успели мы дойти до первого зигзага, как народ рассосался. Вроде невелик Тоннель, а емкость не меньше, чем у Колонн Развлечений, и каждому хватает места, даже капсулям. Есть и пить им не на что, но побродить по улице и выпросить подачку не возбраняется – тоже Свободные, как-никак.

      Сразу за зигзагом – тупичок блюбразеров, а по другую сторону – «Подвал танкиста». В тупичке было тихо и темно, а из «Подвала» доносились топот, стук и протяжные завывания – кажется, читали стихи. Проскользнув мимо тупика, я сунулся в узкую щель и, спустившись по ступенькам, попал в извилистый и темноватый коридор, от которого слева и справа отходили проходы – к соседям-блюбразерам и к винной лавке Факаофо. Стены тут были из голого камня, шершавого, почти не обработанного, но пол гладкий, не споткнешься. Держась за стену, я миновал коридор и очутился в допинге Африки. Собственно, у него не допинг и не оттопыра, а настоящий шалман с отличной кухней и залом, разделенным стенкой: в одной половине пачкуны сидят, в другой – Охотники и прочая публика. Так сказать, черви отдельно, и фрукты отдельно… Но в остальном помещения схожи: освещены скудновато, и в каждом по восемь длинных столов, скамейки и раздаточный автомат. Рядом с ним прилавок и окошко в кухню. На кухне Африка – толстый, в белой хламиде с сальными пятнами; лохмы свисают до плеч, глаза навыкат, а между сизых щек торчит огромный хобот-нос. Жуткая рожа, но не думаю, что он ее когда-нибудь изменит – говорит, привык за сотню лет.

      – Урр! Комес! – зарокотал Африка, поводя огромным носом. – Еще живой? И даже целый?

      Он всегда зовет меня комесом, как в те годы, когда я у обров служил. Уважает!

      Подтвердив, что цел и жив, я сел и осмотрелся. Клиентов вроде бы немного: в одном углу компания вербовщиков, в другом – трое подданных с девицами, и кто-то еще подальше, у самого входа, – в сумраке не разглядишь. А за моим столом – знакомые фигуры: Хинган, Мельбурн, Толедо и Микатарра. Хинган – Охотник в зрелом возрасте, давний мой приятель, Мельбурн и Толедо – наемники у «Зелени», а Микатарра крутится туда-сюда среди наемников и Охотников. Хорошая малышка! Я с ней раза три покувыркался.

      Мы стукнулись браслетами.

      – Откуда, корм крысиный? – полюбопытствовал Хинган.

      – От одалисок, не видишь, что ли? С лица спал и еле на ногах стоит, – пояснила Микатарра. Голографическая обертка на ней переливалась радужными красками, в такт мерцавшему на шее ожерелью.

      – Ты голопроектор выключи, – отозвался я. – Выключи, и поглядим, что у меня стоит и как.

      – Пригласишь к себе, выключу. Но боюсь, что толку от тебя не будет.

      Я перестал храбриться и подтвердил со вздохом:

      – Сегодня не будет. Что пьем?

      Пили грушевое винцо, а Микатарра пробавлялась «писком». Так себе оттопыровка, не «разрядник» и не «отпад». Тем более не «шамановка» – от этой сразу улетаешь.

      Африка высунул в окно лохматую башку:

      – Жрать