Свет твоих глаз. Лёка Лактысева

и разговаривать приходится через боль.

      – Ну… вдруг я попытаюсь потратить больше, чем необходимо. Или сниму сразу все деньги и уеду куда-нибудь.

      – Ты ведь не настолько глупа, Ника, чтобы творить такие безумства? СМС-банкинг будет оповещать меня о каждом совершенном тобой платеже. Но это не значит, что ты не можешь купить себе какие-то женские мелочи вроде колготок. И продукты выбирай не только под мои вкусы, но и под свои. Ты не обязана под меня подстраиваться.

      Мне стало смешно. Вот где, в какой глуши она жила, эта двадцативосьмилетняя женщина, что сумела остаться такой наивной? Ясно же, что при малейшей попытке обобрать меня она даже до вокзала не успеет добраться, как ее отловят и поволокут в обезьянник.

      – Спасибо… – голос девчонки дрогнул, сломался.

      Она что – реветь вздумала? Опять?!

      6. Вероника. Вечер в новом доме

      – Ты что – реветь вздумала? Опять?! – Эдуард Евдокимович приблизил ко мне лицо, глядя, по ощущениям, куда-то на подбородок.

      – Нет. Все в порядке. – Я притормозила на выезде со стоянки, пропуская пару встречных машин.

      Рука моего … нанимателя? хозяина?.. поднялась, прикоснулась к щеке. Теплые сильные пальцы скользнули по ресницам и тут же исчезли.

      – Не ври. Вон, глаза на мокром месте.

      – Ты отвлекаешь меня. Я за рулем. – Другого способа остановить нежелательные расспросы придумать не удалось. Но и этот сработал, как надо: Эд откинулся обратно на сиденье, замкнулся, закрыл глаза.

      Мне стало стыдно: человек проявил внимание, а я оттолкнула его – наверное, резче, чем нужно. Но я не готова была откровенничать. Не сейчас и, наверное, не с ним – с мужчиной, которого вижу впервые в жизни.

      Как вообще можно рассказать кому-то о том, как я жила? Как свекровь контролировала мои расходы – все до последней копейки? Муж денег не давал. А его мать, у которой был ключ от нашей квартиры, приходила каждый день, как на работу, и сразу же начинала проверку.

      Заглядывала в холодильник и в кухонные шкафы. Спрашивала, чем я кормила ее драгоценного сыночка на завтрак, что собираюсь готовить на обед и на ужин. Ходила по комнатам, проверяя, протирала ли я пыль на подоконниках и на подлокотниках кресел. Открывала бельевые шкафы и смотрела, как разложены вещи. Решала, какие трусы и колготки мне носить, какие прокладки и тампоны покупать. Разумеется, выбирала самые дешевые. «Нечего переплачивать за такую ерунду», – говорила она.

      И мне не оставалось ничего, кроме как молча брать из ее рук купленные на скидках дешевые предметы женской гигиены. Своих денег у меня не было: как только я вышла замуж, свекровь потребовала, чтобы я уволилась и сидела дома, ухаживая за ее драгоценным сыночком.

      «Моя невестка никогда не будет прислуживать чужим людям, да еще из социальных низов! – твердила она. – Да и зарплата у соцработников копеечная! Было бы, чего ради надрываться!»

      Все четыре с половиной года, пока длилось мое замужество, я не могла купить себе ничего такого, чего хотела бы сама. А тут… Эдуард Евдокимович не просто дал понять, что