Жена для двоих. Екатерина Янова

похоже, что это доставляет ему какой-то дискомфорт. Иначе не привел бы он свою Агату в дом на правах жены.

      – Но ты ведь не знаешь, что он чувствует на самом деле.

      – И знать не хочу. Потому что ему на мои чувства плевать, это совершенно точно!

      – Не думаю. Не зря же он отправил Агату на отдых, а сам остался здесь, с тобой. Наверняка он хотел наладить с тобой отношения, пока рядом не будет этой женщины.

      – Что-то не заметила активных попыток наладить со мной контакт. Одни нотации.

      – Он просто не знает, как с тобой говорить, поэтому лажает, а ты  ведешь себя, как капризный ребенок!

      – И ты туда же? Да, я капризный ребенок. Меня так воспитали.

      – Пора взрослеть.

      – Тебе все же отец дал задание промыть мне мозги?

      – Нет. Я говорю свое мнение. Не хочешь слушать, я помолчу.

      – Вот и молчи. А я спать пошла. Спасибо за пиццу и "твое" мнение, которого никто не спрашивал. Спокойной ночи!

      Убегает в спальню. Печалька. Нелегко придется Истомину старшему, да и мне тоже.

      Кстати, папочка уже звонил, просил разыскать дочурку. Я заверил его, что с девочкой все в порядке, правда, пришлось сорвать, что она в гостинице. Но главное, отец успокоился. Дальше видно будет.

      Спится мне как-то неспокойно. В душе никак не могу уложить по полочкам свои разношерстные чувства к девчонке. Неправильные они, эти чувства. С одной стороны безумно хочется ее оборвать, заткнуть, поставить на место, с другой – пожалеть, посочувствовать, согреть. Ага, особенно согреть… Заводит меня девчонка, трудно это не признать. И хочется с ней не спорить, а выбить дурь другим способом. Например, развернуть лицом к стене, прижать немного шею, задрать юбочку и …

      Так, спокойно, это дочка босса, напоминаю я себе. Ты здесь вообще временно, так что засовывай эти мысли подальше и молись, чтобы продержаться до возвращения брата. А дальше пусть он сам разруливает все как хочет.

      ***

      Утром с трудом разлепляю глаза. На кухне что-то гремит. Бреду туда и застываю на пороге с открытым ртом. Есения стоит у плиты. Что-то варит в маленькой кастрюльке, быстро помешивая ложкой. Но не это поражает меня больше всего. На ней футболка. Сашкина! Едва прикрывает ту самую аппетитную задницу, о которой я мечтал половину ночи. И я смотрю на эту футболку и закипаю, потому что… мне неожиданно ревниво. Бред чистой воды, но это так. Неприятно, что тело Есении покрывает личная вещь моего брата. Не моя. На ней сейчас окажется его запах. И так сводит внутри от какого-то неведомого раньше чувства, что хочется заорать. Как будто он ее трогает, а мне нельзя.

      – Привет! Плохо спал? – как ни в чем не бывало подает голос девчонка, явно не понимая причину моего хмурого лица.

      – Да, есть немного. А ты что там варишь, страшно спросить?

      – Всего лишь овсянку, – улыбается она. – Я же три года жила в Англии, в Лондоне, – кривляется она. – Овсянка, сэр-р-р-р, – рычит, забавно изогнувшись в поклоне, ставя на стол тарелку этого сомнительного варева. Но привлекает меня совсем не это, а то, как натягивается на  ее бедрах хлопковая ткань.

      – Вижу, ты голоден? – вздергивает она бровь.

      – Ужасно, – сглатываю слюну, едва