Муж любовницы моего мужа. Таня Володина

первого поцелуя.

      Целовался он как бог.

      Приблизительно в сто раз лучше моего мужа.

      Ярцев приезжал на стрижку раз в три недели. Всегда в одно и то же время, в восемь часов вечера. Никогда не опаздывал. Снимал пиджак, вешал на плечики и садился в кресло. Его телохранитель занимал пост наблюдения на крыльце парикмахерской. Водитель курил, стоя у лимузина и задумчиво разглядывая центральную площадь Мухобора.

      Ничего интересного там не было: ж/д станция, отделение полиции, минимаркет, кафе «Муха-бар» и салон красоты «Натали». «Натали» – в честь моей свекрови Натальи Петровны, которая владела и салоном, и магазином, и кое-чем ещё в посёлке. Мне повезло выйти замуж за единственного сына успешной бизнесвумен. Она и пристроила меня в парикмахерскую. А год назад «Натали» начал посещать господин Ярцев, спасибо ему огромное, чёрт бы его побрал.

      Стригся Ярцев только у меня, другие мастера его не интересовали. Перед уходом он клал на столик десять тысяч, хотя я сразу предупредила, что цена мужской модельной стрижки – восемьсот рублей. Эти безумные чаевые составляли половину моей зарплаты.

      – Как обычно, Кирилл Олегович? – спросила я, пряча за вымученной улыбкой нервозность. – Или сегодня попробуем что-нибудь новенькое?

      Ярцев молча покачал головой, словно ему лень было разговаривать после длинного трудового дня. Первые разы он внимательно следил за моей работой, глядя в зеркало пронзительными голубыми глазами, а потом, видимо, поверил, что стричь я умею и не отчекрыжу ему ухо в порыве усердия. Он перестал меня контролировать и расслабленно закрывал глаза, когда я приступала к мытью головы.

      У него был череп идеальной формы, густые тёмные волосы и правильные черты лица. Всегда чисто выбрит, в ноздрях никаких лишних волосков, и даже морщин меньше, чем положено в его возрасте. Ему было тридцать восемь, но выглядел он ненамного старше моего двадцатипятилетнего мужа. Лишь атрибуты роскоши – дорогой автомобиль, элегантный костюм, золотые швейцарские часы – говорили о том, что его и моего мужа разделяла социальная пропасть. Кирилл Олегович – хозяин жизни, купающийся в богатстве, а мой Димка – лошадиный доктор, купающийся в навозе.

      Поразительно, но Зоя Ярцева предпочитала спать с моим мужем, а не со своим. Неказистый мухоборский ветеринар возбуждал её больше, чем питерский миллионер, с которым она прожила двадцать счастливых (как утверждали таблоиды) лет.

      От этой мысли, царапавшей сердце острыми когтями, у меня вырвался тихий стон. О том, что Димка закрутил роман со своей начальницей Зоей Эдуардовной, я узнала позавчера, но до сих пор не смирилась с шокирующей новостью. Димка и Зоя Эдуардовна? Мне казалось, что я сплю и вижу дурной сон. Хотелось проснуться, прижаться к мужу и поведать о ночном кошмаре. И чтобы Димка сказал: «Глупая, я никогда тебе не изменю, я люблю тебя больше всех». Когда-то он такое говорил, но это было давно, ещё до свадьбы.

      Лёжа головой в мойке, Кирилл Олегович открыл глаза и взглянул на меня снизу вверх:

      – Маша, с тобой всё в порядке?

      Ну конечно, всё в порядке! Если не считать того, что пресыщенная светская львица и спасительница старых больных лошадок соблазнила моего мужа, – ветеринара из «Ярцевских конюшен». Уверена, это было нетрудно. Димка меня любил, но пять лет в браке – это пять лет в браке. Я читала, что каждой паре отмерена тысяча сексов, а после этого страсть затухает. Если это правда, то мы свою тысячу сексов давно прое… потратили. Мы были первыми друг у друга. И единственными, как я считала до позавчерашнего дня, когда по дурости залезла в Димкин телефон. А та-а-ам… Фотографии, переписка, голосовые сообщения! Даже видео попалось. Дима снимал, как по манежу бегает Глюкоза, оправившаяся от недавней болезни. Но проблема была не в кобыле, а в словах мужа: «Она так соскучилась по своей наезднице! Почти так же сильно, как и я!». То есть ветеринар сильнее соскучился по наезднице, чем кобыла. Как трогательно!

      – Всё хорошо, – выдавила я. – Правда.

      Кирилл Олегович обладал звериным чутьём. Почувствовал, что я вру. Выпрямился в кресле и стащил с моего плеча приготовленное полотенце. Вытер волосы, успевшие намокнуть на макушке.

      – Рассказывай, что стряслось, – потребовал он.

      И мне так захотелось всё ему рассказать!

      С мамой я своими трудностями не делилась: ей хватало проблем, которые доставлял Стасик, мой младший брат. Он связался с цыганами, начал курить и грубить взрослым. Недавно приезжал участковый, провёл с мамой беседу о вреде наркотиков. Мол, цыгане известные барыги, могли Стасика подсадить. Просил быть настороже и при малейшем подозрении обращаться к нему за помощью. Хотя чем он мог помочь? Мама с нетерпением ждала весеннего призыва в армию. Надеялась, что армия вправит мозги восемнадцатилетнему шалопаю. Стасик криво усмехался: «Ну-ну!» и перекатывал в зубах спичку. Он вымахал за последний год до ста девяноста сантиметров и выглядел как здоровый лось, только ум остался детским.

      Со свекровушкой обсуждать измену Димы – бесполезная трата времени. Не о такой жене для своего сына она мечтала. Не о парикмахерше. Димка закончил ветеринарную академию, а я даже не