Пелопоннесская война. Дональд Каган

вопросы и определяли своими голосами курс, который следует выбрать.

      Перед керкирянами стояла сложная задача. Между ними и Афинами не было прежней дружбы, а конфликт затрагивал материальные интересы Афин. Зачем афинянам заключать договор, который втянет их в войну как минимум против Коринфа, а возможно, и против всего Пелопоннесского союза? Керкиряне отстаивали моральную справедливость своего дела и законность предложенного ими соглашения, ведь Тридцатилетний мир прямо разрешал союз с нейтральной стороной. Но, как и большинство людей, афинян больше волновали вопросы безопасности и выгоды – вопросы, в которых керкиряне были готовы их удовлетворить: «Мы обладаем сильнейшим после вашего флотом» (I.33.1–2), другими словами, силой, которую можно присоединить для укрепления афинского могущества.

      Однако самым мощным из доводов керкирян было воззвание к страху. Они утверждали, что Афины нуждаются в объединении, потому что война между Афинами и Пелопоннесским союзом кажется теперь неизбежной: «Лакедемоняне стремятся к войне из страха перед вами… коринфяне – ваши враги, столь влиятельные у них» (I.33.3). Поэтому Афины должны были принять союз с Керкирой из вполне практических соображений: «У эллинов есть только три значительных флота: ваш, наш и коринфский. Если вы допустите объединение двух последних флотов и если коринфяне нас покорят, то вам придется потом одновременно сражаться на море с керкирянами и пелопоннесцами. Если же вы примете нас в союз, то сможете, усилив свой флот нашими кораблями, успешно вести войну с ними» (I.36.3).

      Послу коринфян было еще сложнее представить дело. Все-таки Коринф был агрессором в Эпидамне и отверг все предложения о мирном решении, идя наперекор даже рекомендациям своих союзников. Самым веским аргументом коринфян было оспаривание законности афинского договора с Керкирой. Формально Тридцатилетний мир разрешал такой союз, поскольку Керкира не принадлежала ни к одному из блоков, но коринфяне утверждали, что он нарушает дух договора, как и здравый смысл: «Если договор гласит, что каждый город, не включенный в список союзников, может по желанию присоединиться к любому союзу, то этот пункт договора не имеет в виду тех, кто вступает в союз во вред другому, а лишь тех, кто ищет защиты, не уклоняясь от своих обязательств» (I.40.2). Никто из ведших переговоры или присягавших первоначальному соглашению не мог представить себе, чтобы одна сторона одобрила союз с нейтральной стороной, находящейся в состоянии войны с другой. Коринфяне подчеркнули этот тезис простой угрозой: «Если вы пойдете с ними, то нам, разумеется, предстоит неизбежно сражаться и с вами, и с ними» (I.40.3).

      Затем коринфяне опровергли утверждение керкирян о неизбежности войны. Они также напомнили афинянам о прошлых заслугах, особенно о своих действиях во время Самосского восстания, когда они помогли отговорить Спарту и Пелопоннесский союз от нападения на Афины в момент их крайней уязвимости. Они полагали,