Слесарь. Иннокентий Белов

крови, на сероватой почве рощи они хорошо выделяются, хотя и теряют цвет понемногу, впитываясь в землю.

      Осторожно держа рогатину перед собой и реагируя на каждый шорох, я добрался до края рощи. Мелкие ветки и иголки колют ноги, но я не обращаю на это внимания, боясь отвлечься даже на минуту, чтобы найти и надеть сапоги.

      Да и удирать, чтобы потом забираться на дерево, проще босиком, чем в болтающихся сапогах.

      Место, где Зверь сполз с обрыва, сильно выделяется на фоне ровного края, и отойдя несколько метров влево, я рискнул заглянуть вниз. Мне казалось, что такой мощный Зверь может подстерегать меня прямо под склоном, дожидаясь моего появления. Просто прыгнет и снесет вниз ударом лапы.

      Глядя вниз, наконец ощутил, как напряжение уходит из тела, как я расслабляюсь и начинаю свободно дышать. Даже ведь и не чувствовал, как напряжен, вздох облегчения вырвался из груди со свистом.

      Я совсем уже не надеялся выбраться живым из этой переделки, но мне потрясающе повезло остаться живым и даже победить хозяина здешних мест.

      Свирепый, огромный Хищник, непобедимый для меня, к тому же обладающий способностью подавлять – не уполз далеко по склону. Так и лежит на боку, вытянув лапы, а под ним натекла целая лужа крови, насколько я вижу ее края.

      Я не стал спешить, подойти к зверюге я всегда успею. Рисковать после внезапной виктории не хочется, пора просто напиться. Жажда давно мешает мне нормально думать. И сапоги, наконец, надеть.

      Так что, следующие десять минут я сижу у котелка и пью маленькими глотками очень горячую воду, усердно дуя на крышку. Я сейчас как-то очень счастлив и наслаждаюсь этими минутами, водой и первой победой в Новом мире.

      Да просто тем, что остался жив. Жить – хорошо!

      Оставшуюся в котелке половину воды я повесил обратно остывать, корзину тоже поставил рядом. Подхватив дубину, с рогатиной и рюкзаком за спиной я спустился вниз по краю склона и подошел немного снизу к поверженному Зверю.

      Крови под ним стало еще больше, пусть она и быстро впитывается в песок.

      Присмотревшись, я увидел конец дротика, торчащий откуда-то из живота, ближе к правой лапе. Кровь уже почти не сочится, но зрачок Зверя, обращенный ко мне, повернулся немного на звук шагов по скрипящему песку, а уши остаются прижаты к огромной голове.

      Откуда-то я вспомнил, что смерть медведя определяют по прижатым к башке ушам. Или это кошачьих касается?

      Верхняя часть дротика пробила грудину Зверя и вошла в тело на добрых полметра, из раны торчит еще большой кусок. Хоть и не хочется мне мучить такое могучее создание, беспомощно лежащее передо мной, пришлось собраться с духом. Убить его окончательно придется именно мне, и с этим стоит поторопиться, пока он сам не издох.

      Я приставил рогатину к шее Зверя, для страховки прижав голову к песку с силой правой рукой. Ничего не произошло, Зверь так же остался лежать, даже почувствовав на своей шее прикосновение оружия. Похоже, что ему уже не до всяких раздражающих мелочей. Прицелившись, я ударил с размаху дубиной