Скромняшка. Аселина Арсеньева (Aselesa)

зато отреагировал мой живот, таким громким завыванием, которое в акустике громадной ванной комнаты, прозвучал оглушительно.

      Со вчерашнего дня ничего не ела, если не считать пирожка, которым изредка подкармливающая меня, баба Поля угостила.

      Инстинктивно, всё ещё мыльными руками, хватаюсь за живот и не знаю куда деться от стыда. Бедная, униженная ещё и голодная. Не хочу, чтобы он видел меня такой!

      Мачеха вчера была в ярости и оттого поддала лишнего. Стоило мне показаться на кухне, высказав, что я никчёмная дармоедка, она даже к холодильнику меня не подпустила. Хотя в такие моменты её нервных срывов, холодильник у нас лопается от закусок. Что ни говори, а закусить она любит как следует.

      Её понять можно. Я ей ни к чему, хоть и собственных детей у неё нет, а отец по полгода дома не бывает. Да и тот, вечно пеняет мне, будто сомневается, что я ему родная. На заработки уезжает, а когда приезжает, покупает Наталье Алексеевне обновки и забивает холодильник вкусной едой. Прогуливают привезённые деньги, и он снова уезжает.

      Ему особо не до меня. Да и до развода с мамой так было.

      Он сам как-то по пьяни тёте Наташе рассказывал, что отсудил меня, чтобы мать позлить. Он всегда много на вахте получал, а она на момент развода была в затруднительном положении. Что, впрочем, не мешало ей через пару месяцев уехать за границу и окончательно порвать с нами все связи.

      Вот так всё в моей жизни и перевернулось. Теперь к школе, отец мне разве что учебники покупает, чтобы соседи на него совсем уж не косились, а главное, Наталью Алексеевну не донимали разговорами с тем, что меня до ума доводить нужно.

      Так было в пятом классе, когда я без тетрадей в школу пошла. Учителя мне двойки ставили за то, что у меня тетрадей, атласа и контурных карт нет. А я ничего поделать не могла, пока не выдержав, позорно не разревелась.

      Ещё бы!

      Учитель был в ярости, когда я, примерная отличница, в очередной раз не выполнила задание! Так на эмоциях я и выдала, что мне их никто не собирается покупать. Раньше-то мама на счёт учёбы строго меня держала и такой контраст изначально списали на мое нежелание учиться.

      Учитель тогда отдал мне свой атлас и дал тетрадь, но вот слух такой, нехороший, пошёл. Тем более, жена учителя, Виктора Викторовича, на обувной фабрике, где трудиться моя мачеха замдиректора работает. Она ей и пригрозила, что будет удерживать с зарплаты. Вот дома скандал был, на мою голову… Тысячу раз пожалела, что в школе рот открыла. Ещё и отец как раз в тот день вернулся.

      Поговаривают, у отца там уже другая семья есть, но я в это верить не хочу. А спросить спрашивала. Отец не ответил, а по его взгляду я поняла лишь то, что он злится. А на что злился: на мой бестактный вопрос и бестолковость, или же, на то, что это горькая правда, – мне не разобрать.

      – Ау… Дарья. Ты чего поникла?! Давай ещё разок. Смелее на меня посмотри. – голос действительно пропитан заботой.

      Так… непривычно…

      Теряюсь. Нужно хоть что-то ответить, отреагировать… Но что? Если не отвечу, наверное, могу обидеть. Вдруг подумает, что я не рада тому, что он меня спас, и, вообще… ему.

      Растерянно