Возвращение Улисса. Лариса Валентиновна Кириллина

незлобивы, трогать их запрещено.

      Сотрудникам миаррского института реорганизация показалась обидной и несправедливой. С какой это стати тиарологами, биологами и экологами начнут командовать историки цивилизации? Как можно вообще объединить естественные науки с архивными штудиями? Зачем составителям исторических хроник – виварий и лаборатории?

      Уиссхаиньщщ сумел погасить нараставший ропот, не прибегая к насильственным мерам. Во-первых, после объединения сразу выросли оклады сотрудников, сравнявшись с университетскими ставками. Во-вторых, рутинная жизнь небольшого миаррского института оживилась и стала куда интереснее: туда прихлынули практиканты, лаборатории заработали круглосуточно, заявки на новое современное оборудование выполнялись незамедлительно, диссертации защищались в Межгалактическом университете, и не только магистерские, но и докторские… Наконец, один из ведущих специалистов по минералогии, Эктор Жиро, стал одним из ректоров Тиамуна.

      Постепенно все признали, что концепция Уиссхаиньщща оказалась удачной: история Тиатары – это не только рассказы о подвигах первых переселенцев. Все эти подвиги совершались на незнакомой планете, которую приходилось попутно осваивать и изучать. И этот процесс продолжается в настоящее время нашими стараниями и трудами. Поэтому самый разумный путь – совместное исследование планеты как единой системы: космической, природной и социальной. Контакты между учеными разных специальностей необходимы, и комплексные конференции порождают идеи, которые не возникли бы в узком профессиональном кругу. А некоторые специальности изначально подразумевают широкий взгляд на предмет: например, биоэтика, требующая знания и биологии, и экологии, и юриспруденции, и психологии.

      Когда директором стала я, никто уже не удивлялся тому, что Институтом истории Тиатары – а стало быть, и биологами, и планетологами, – руководит профессор космолингвистики.

      Улиссу наша концепция сразу понравилась. Она позволяла ему быть собой, не втискивая свои дарования в жесткие дисциплинарные рамки. Его не увлекали ни чистое языкознание, ни педагогическая рутина, ни подсчет популяции каких-нибудь рукокрылых уйшу, ни выяснение рациона морских змееящеров, ни сравнительный анализ экосистем – но всё это вместе входило в круг его интересов, и он не желал отказываться ни от чего. В силу возраста он не мог уже стать ни великим космолингвистом, ни, тем более, великим биологом, однако он обладал уникальным опытом и своеобразным стилем мышления.

      На приеме присутствовали оба ректора, виссеванец Рамарраихх Ушшвандарр, и предостопочтенное Мину-Минулло-Минулло с Алечуа. Я напомнила Улиссу, что алечуанцы, невзирая на свой мягкий и уютный подушкообразный вид, очень чувствительны к соблюдению принятого у них этикета, и, если он хочет сохранить хорошие отношения с ректором, нужно помнить, что при общении категорически нельзя опускать ни слово «предостопочтенное», ни один из элементов тройного имени.