Ведьмино Наследство. Анна Александровна Завгородняя

Я и приехала сюда больше, чтобы ему насолить. – А затем и сама не поняла, как из меня полились слова. Наверное, стоило выговориться. А Маруся показалась мне очень подходящим слушателем. Таким, который не побежит потом рассказывать все и всем, как мои, так называемые подружки.

       Я говорила и говорила. Про Дена, про то, как он положил глаз на мою лучшую подругу. Как я застала их целующимися и это после того, как он сделал мне предложение руки, сердца и всего, что к ним прилагается. С колечком и прочими атрибутами.

       После того, как я сказала: «Да!».

       Сволочь он. Хоть и красивая. Молодой, черноволосый, ухоженный, на дорогой машине…

       Ден сын состоятельных родителей. Таких сейчас принято называть «мажорами». Но при этом он неглуп, начитан и вполне может поддержать разговор. Только, что скрывать, парень очень падок на женский пол. До меня он менял подружек, как перчатки. А потом, когда начали встречаться, уверял, что я та, единственная, с кем он, дескать, желает дожить до конца своих дней.

       Я хотела поверить в сказку и поверила.

       И, как итог, торчу в Ложечках, сбежав от предателя, который пытался заверить меня, что те поцелуи, невольным свидетелем которых я стала, ничего для него не значат. Хотела проучить женишка, а в итоге сама попала в переплет.

       Моргнув, сообразила, что Маруся молчит и просто смотрит на меня. А взгляд у нее такой грустный, что самой выть охота.

       Впрочем, может это она на меня пытается влиять своей магией? Ну, чтобы вынудить остаться в деревне?

      – Вкусно ты готовишь. – Произнесла, желая сделать приятное домовихе. А потом возьми, да брякни: –  А хочешь со мной в город? У меня большая квартира. Будем жить-поживать.

       Маруся даже не дослушала. Скривила нос-картофелину.

      – Город это жеж мертвое, Вася, – заявила она со знанием дела.– Нет в вашем бетоне и иже с ними ничего живого. Сами себя от земли-матушки отрезали. От силы ее и помощи. Дома построили до небес. А чем оно от земли дальше, тем связь с ней слабее. Нет, – покачала головой Маруся. – Ничего хорошего нет в твоем городе. Лучше ты тут оставайся. У нас все свое. Свежее, настоящее.

       Я допила чай и решительно отодвинула опустевшую тарелку, покосившись на оладьи. Пышные такие. Но, боюсь, в меня уже ничего не вместится.

      – Нет, Марусь, – сделала попытку. – Как и город не твое, деревня не для меня.

       Она снова вздохнула. Потянулась за грязной посудой, добавив:

      – Так-то оно, может, и так. Но ты жеж пойми, Вася! Дом тебя не отпустит, пока силушку не примешь, как положено. Не сможешь ты уехать. И не пытайся даже.

      – Что? Свяжете с Волковым и будете голодом морить, пока не соглашусь с вашими бреднями? – вспылила. Впрочем, это вряд ли. Скорее, откормят на убой. В это больше верится.

      – Да мы то с Добрынюшкой тут при чем? – Маруся даже глаза округлила от негодования. – Ишь, чаво придумала.

      – Ничто меня в Ложечках не удержит, – заверив домовиху, поднялась из-за стола. – За завтрак и гостеприимство спасибо. Пойду вещи собирать, пока этот сумасшедший дом не затянул меня в свои сети!

       Маруся