Детективное агентство «Клык оборотня». Александра Гусарова

на абсолютно лысой голове, покоящейся на тонкой шее, которая казалось вот-вот переломиться, не выдержав тяжести. Вся кожа была покрыта неприятными пигментными пятнами и пупырчатыми бородавками. Тонкие безжизненные губы прятались под крючковатым носом. И лишь зеленые глаза смотрели цепко и немного хищно, утверждая, что их хозяин скорее жив.

      – Добрый день, Михаил Александрович! Спасибо, что согласились принять меня, – я постаралась быть очень вежливой.

      – Добрый день, милая барышня! – улыбнулся хозяин дома. – Проходите, присаживайтесь! Как вас звать-величать?

      С этими словами мне было предложено сесть на банкетку с гнутыми золочеными ножками и обивкой в цветочек. Я устроилась и достала сумку и ручку. А затем уже представилась:

      – Вы можете звать меня Анной.

      –А дальше?

      И тут я вдруг решила, что не стоит представляться Стрешневой. Слишком громкой была моя фамилия в этом мире.

      – Анна Константиновна Смирнова, – спешно переделала я свою фамилию.

      – А не дочь ли вы Костика Смирнова, главного редактора «Российских ведомостей»? – еще шире заулыбался Дворкович. Ему явно нравилось внимание к собственной персоне. И он пребывал в хорошем расположении духа. По недавно почившей жене мужчина, похоже, не страдал.

      – Нет, – возразила я. – Мой отец умер давно, к газетному дело он отношения не имел. Но что мы все про меня? Я здесь, чтобы поговорить о вас.

      – О чем бы вы хотели, чтобы я рассказал? – он улыбнулся во весь рот. И я поняла, что у него не осталось ни одного зуба. Да, коварная вещь – выгорание магии. У нас таким отсутствием зубов и невозможностью протезироваться могут похвастаться лишь наркоманы.

      Я постаралась сдержать эмоции и улыбнулась во отвоет:

      – Обо всем! Особенно мне интересна история про Иранскую княжну.

      От Ягра я узнала, что Михаил рассказывал свою версию происходящего. И в там он выглядел героем. В чем мне предстояло убедиться в течение последующего часа. Благо ручка была стенографирующей, иначе я бы просто не успела это все записать.

      И он мог бы говорить еще очень долго. Нужно было что-то срочно предпринять, чтобы притормозить красноречие хозяина. И тут я зацепилась взглядом за фотографию (как в воду глядела, когда план писала) красивого молодого человека в военной форме. Присмотревшись повнимательнее, решила, что он очень похож на хозяина кабинета. И когда появилась возможность вставить фразу в рассказ, спросила:

      – А на той фотографии вы?

      – Хорош, да? – весело рассмеялся мужчина и снова широко улыбнулся беззубым ртом.

      – Да, в былые годы вы были просто красавчиком! – подтвердила я. А потом резко сконфузилась:

      – Простите, я вас не хотела обидеть! – все же не стоит смертельно больному человеку напоминать, каким он был прежде.

      Но переживала зря. Дворкович нисколько не расстроился, а лишь шире улыбнулся и с некоторой даже гордостью произнес:

      – Это не я, это мой сын!

      И вот тут я поперхнулась. Этот красавчик в форме