Калабрийский Король. Иса Белль

молчал, пока мой рот всё ещё был приоткрыт. Наши глаза оставались прикованными друг к другу всё время, пока девушка не закончила припев, но в поле моего зрения входили части линий его татуировок, выглядывающих из под расстёгнутого воротника рубашки.

      Почему он никогда не снимал её? Мы были знакомы целый год, но я ни разу не видела тело Сантьяго не объятого в одежду. Словно он скрывал что-то.

      У него были шрамы?

      У меня тоже.

      Я не против, что у тебя есть тени, Потому что они очень похожи на мои.

      – Хотела узнать, кто издевается над пианино, – соврала я. – Она не попадает в ноты, – теперь правда.

      Выходило неплохо, но я слышала, что Джулия была самоучкой без опыта.

      Сантьяго повернул голову и несколько секунд наблюдал за парочкой по ту сторону стекла: руки Себастьяна заменили Джулии, но её пальцы легли поверх его и музыка стала краше, будто пропитавшись умением их двоих.

      – Это неважно, – уголки его губ грустно приподнялись, переводя взгляд на меня. – Она попадает в ноты его сердца. Этого достаточно.

      Я почувствовала как моё собственное сердце сжалось в груди от его слов.

      Этого достаточно.

      Себастьян любил её несмотря на её шрамы, желание всем помочь, лучшего друга в лице Сантьяго, не затыкающего рот…

      Смешок неожиданно вырвался из меня.

      – Что? – мужчина выгнул бровь, смотря на меня.

      – Ничего.

      Он любил её вопреки всему.

      – Pictures in our head of what we're supposed to be. Measuring ourselves, but where is the love? [с англ. В наших головах картинки того, какими мы должны быть. Мы оцениваем себя, но где любовь?].

      Пока я думала, Сантьяго вновь стал смотреть на Джулию и я видела, как строчки песни откликались внутри него.

      И что-то также откликалось внутри меня.

      Изжога, твою мать.

      – Папа научил играть её, когда мы были детьми и Малыш Де Сантис проводила своё лето в Калабрии вместе со мной, – шепотом произнёс Сантьяго. – Но после пожара она перестала приезжать. Я скучал.

      Нервозность, злость и толика странного непонятного мне чувства исчезли, когда он заговорил о Мартине.

      Теперь она была здесь. Но он уже скучал по нему.

      Я не видела страданий Сантьяго, когда его отца убили и ему пришлось держать его мертвое тело, умирая от желания всё исправить. Но помнила, что сказала мне Джулия: «Жажда вернуться к тебе победила его желание уйти тогда вместе с ним».

      И он не проронил ни единой улыбки в день нашей свадьбы.

      Сантьяго поник. Я понимала, что он начал думать об отце, винить себя и представлять, что было бы, если сейчас он тоже был здесь.

      Но я совсем не умела поддерживать людей. Я даже говорить с ними не умела.

      Только несмотря на всё это, моя рука всё же потянулась к его.

      – Почему ты не спустилась? – резко прочистив горло и переведя свой взгляд на меня, спросил он.

      Я убрала руку за спину и сжала кулак, словно обожглась, даже не успев дотронуться до него, а затем переспросила, потерявшись в хронологии нашего диалога:

      – Что?

      – Почему ты не спустилась к нам прошлым