«Смерть красавицам» или Петербургский мститель. Игорь Москвин

не ушла к другому, – нож под рёбра. А здесь что-то особое, словно кто-то пытался отомстить, да не просто отомстить, а с такой жестокостью, что кровь стынет в жилах. Но за что?

      – Пошли, Симеон, может, что новое удастся узнать. – Бубнов играл желваками, и у него подёргивался правый глаз.

      – Угу, – кивнул в знак согласия Красный.

      – Знаешь, – Иван Григорьевич остановился, закусив губу, но потом продолжил, – всё, что ты узнал и узнаешь, это…

      – Тайна? – ухмыльнулся Симка.

      – Вроде того.

      – Не бойтесь, господин Бубнов, я не собираюсь ни с кем делиться полученными сведениями. Это моё дело, и могу сказать откровенно, что если я найду этого изверга первым… – он запнулся, подбирая слова, – то вы его никогда не найдёте.

      – Но…

      – Видите ли, – молодой человек остановился и теперь стоял напротив сыскного агента, – какими бы мы с Аней вам ни казались, мы хотели вырваться из порочного круга, но, к сожалению, не имели достаточно денег, чтобы начать нашу жизнь с чистого листа. Вы можете осуждать её за доступность, меня за потворство этому, но жизнь не всегда одаривает нас калачами. Приходится кое-что перетерпеть, чтобы стать сильнее, – он тяжело вздохнул.

      – Я понимаю, – тихо сказал Бубнов, но в ответ получил красноречивый взгляд.

      – Пойдёмте.

      Опрос девиц ничего нового к портрету не добавил. Только внёс некоторую сумятицу: одни говорили, что на лице мужчины (поля шляпы не могли скрыть нижнюю часть) была бородка наподобие шкиперской. Вторые уверяли, что присутствовали пышные усы. Но все сходились в том, что незнакомец в летний месяц ходил в чёрном пальто почти до пят и в шляпе с большими полями. Говорил вроде бы чисто, хотя некоторые уверяли, что с эстляндским или финским акцентом. Но все сходились во мнении, что руки у него непропорционально длинные. Последняя примета радовала. Если одежду можно сменить, бороду сбрить, усы сделать меньше, то с руками дело обстояло совсем по-другому – с ними невозможно ничего сделать. Не отрубишь же их!

      К вечеру Бубнов устал, проголодался, да и от мелькания лиц голова шла кругом.

      – Где здесь можно хорошо, но недорого поужинать? – спросил Бубнов у спутника, который с удивлением посмотрел на сыскного агента.

      – У Петровича.

      – Что так смотришь?

      – Да я всегда думал, что у вас в полиции деньги лопатой гребут.

      Иван Григорьевич ухмыльнулся.

      – Знаешь, Симеон, может быть, кто-то и гребёт, но мы пришли копаться в человеческом дерьме, выводя преступников на чистую воду. А такое занятие приносит только неприятности. Вот в прошлом году взяли за одно место графа одного за то, что убил знакомца по игре в карты, которому задолжал моё жалование за сто лет. Взяли его, но такой шум поднялся. Сам государь за него вступился, министр взял под козырёк, а мы получили по первое число. Особенно наш начальник. Там, – Бубнов ткнул вверх пальцем, – много чего творится. Меня тогда чуть под статью о превышении полномочий не подвели, а ты говоришь – «лопатой».

      – Неужели? – изумился Симка.

      – Но я тебе