Фиктивная жена . Наталья Шагаева

открою – все решено. Но так не бывает.

      Дожидаюсь, когда закипит вода, завариваю чай в прессе и несу его в гостиную. Бабуля и Мирон сидят за столом, беседуют о погоде и о том, что прошлая весна была холоднее. Все кажется милым и спокойным. Но это обманчивое ощущение, бабуля будет нас допрашивать. Она вежлива, но смотрит на Вертинского строго.

      – Милая, налей нам чай.

      Беру чайник, сильно сжимаю, чтобы не было видно, как я волнуюсь. Разливаю. На чашке Вертинского моя рука соскальзывает, брызги попадают на скатерть и немного на его рубашку. Чай горячий. Кипяток.

      – Ой, простите! – вырывается у меня. Ставлю чайник, хватаю салфетки. И до меня доходит, что я только что обратилась к своему жениху на «вы».

      – Ничего, котенок, все хорошо, – спокойно произносит Мирон, забирает у меня салфетки и промокает чай. – Со мной все хорошо, а скатерть мы купим новую, – голос спокойный, бархатный, заботливый. Вот кто здесь хороший актёр. – Сядь, я сам налью себе чай, – берет меня за руку, сжимает ладонь, вынуждая сесть. Мужчина не выпускает моей руки, поглаживает, словно хочет успокоить. И за этим всем наблюдает бабуля, поджимая губы.

      Сажусь рядом. Дышу, пытаясь успокоиться. Вертинский демонстративно опускает наши руки на стол и играет с моим пальцами, поглаживая. У него такие горячие ладони. Сильные, но могут нести нежность, если Мирон этого хочет.

      – Расскажите мне, господин Вертинский, как так случилось, что вы хотите забрать мою внучку? – спрашивает бабуля, берет тарелки, раскладывая пирог.

      – Можно просто Мирон, зачем нам это официоз.

      – И все же?

      – Немного неправильная формулировка, я не забираю у вас внучку. Я беру ее в жены, – слегка сжимает мою руку и переводит на меня взгляд, несколько секунд смотря в глаза.

      – Вы взрослый состоявшийся мужчина, а Милана еще девочка. Зачем вам это нужно? Такая большая разница в возрасте, – спрашивает бабушка, а мужчина продолжает смотреть на меня. Глаза у него черные-черные, с блеском. Омут, а не глаза. Страшно в таких утонуть.

      – Согласен с вами, – Мирон поворачивается к бабуле. – Милана, очень юна, и во мне живет много страхов, оттого что она оставит меня, когда поймет, что я слишком стар для нее. Но я буду рад прожить с ней отведенное нам время. Так случилось, сам не ожидал, что в свои годы смогу влюбиться в милую девочку, и она ответит мне взаимностью.

      – Ох, сладко поете, господин Вертинский, – усмехается бабушка и подает Мирону тарелку с куском пирога. – Но только на романтика вы не похожи. Это вы Милане вливайте сироп в уши, а мне не нужно, я слишком много прожила. Может, все гораздо банальнее?

      – И как же? – Вертинский выгибает брови и вновь сжимает мою руку, уже сильнее, словно ему надоели расспросы.

      – Вам просто захотелось взять в жены молодую девушку и хвастаться ей в обществе. Сейчас это модно в кругу людей вроде вас. Ну и молодая жена в постели…

      – Мне определенно льстит, что со мной рядом такая красивая молодая девушка. И да, горд, что она выбрала меня. Разве это