Вторая семья. Амелия Борн

и так выпотрошена донельзя. Уже пострадала по максимуму, – призналась Але.

      – Понимаю. И буду рядом, если это нужно.

      Кивнув, я вновь открыла сумку и, порывшись в ней, вынула визитку Лемешева. Одно дело, когда он явился ко мне, словно черт из табакерки, как человек, пришедший разрушить мою жизнь и, вероятно, оболгать Антона. Совсем другое, когда у меня на руках были доказательства правдивости его слов.

      – Будешь звонить? – уточнила Аля, указав на прямоугольник в моих пальцах.

      Я немного подумала, после чего ответила:

      – Именно. Пусть встретится со мной и расскажет все подробности. Я имею полное право знать их. И рассказать все мне может только он.

      – Милана? Скажу сразу, я весьма удивлен, – произнес Роман Юрьевич, встречая меня в ресторане, где и назначил встречу.

      Я не раздумывала ни секунды, соглашаясь на его условия. Тем более, босс Антона заверил – это в любом случае будет беседа тет-а-тет.

      – Тем, что я сама вам позвонила? – уточнила, присаживаясь за стол, когда официант отодвинул для меня стул. – Я и сама весьма удивлена.

      Это не являлось неправдой. Но чем больше я размышляла о той Милане, которой была несколько дней назад, и той, которая сейчас сидела напротив Лемешева, тем больше приходила к выводу: я взаправду удивлена тем, кем стала за считанные сутки.

      – Что ты будешь? – спросил Роман, просматривая меню и делая вид, что у нас с ним едва ли не свидание.

      Ну, или просто обыденная встреча приятелей за бокалом чая.

      – Я не голодна, – обозначила сразу тот факт, что прибыла сюда вовсе не для того, чтобы отведать морепродуктов. – И думаю, мы оба понимаем, за чем здесь собрались.

      Лемешев отложил меню. Коротким, но властным жестом дал понять официанту, что спешить к нам не нужно. Чуть подался ко мне, упираясь локтями в столешницу и сказал:

      – Думаю, понимаем. Но предпочту все же знать, что тебя побудило позвонить мне и приехать на эту встречу.

      Я скопировала его жест, тоже подаваясь навстречу Роману Юрьевичу. Окунулась в ледяной серо-голубой взгляд, после чего проговорила:

      – Хочу знать все. Всю историю жизни моего мужа с вашей дочерью.

      Болезненная вспышка, родившаяся внутри, принесла новую боль. Говорить о том человеке, которого еще вчера встречала с работы, кто был центром всего, кому готова была отдать собственную жизнь, если бы этого потребовали обстоятельства, было слишком убийственно. Потому что я в данный момент сама желала вызнать все, априори понимая, что это меня если не убьет, то сделает эмоциональной калекой как минимум.

      – Скажу сразу, что эта тема станет острой не только для тебя, – мягко проговорил Роман Юрьевич. – И знай – я понимаю, что для тебя все это очень… больно.

      Посмотрев на Лемешева так пристально, что у меня на глазах появились слезы, я, кривовато усмехнувшись, задала риторический вопрос:

      – А разве это что-то для кого-то меняет?

      Всем было на меня плевать. Я закрывалась, как могла, от этого знания, но оно