И дочка в подарок. Амелия Борн

квартире, но вместе с тем – абсолютно непривычной, чувствуя себя в этих стенах растерянно, как автомобилист, давно не садившийся за руль – вроде все навыки есть, но их еще нужно вспомнить.

      Но еще более странным было то, что кто-то буквально насиловал мой дверной звонок, нажимая на него без перерыва, и во всей квартире стояло такое дребезжание, словно оказалась внутри колокола, в который начали зверски бить.

      – Мам, кто это? – стремительно ворвалась ко мне в спальню испуганная Маша.

      – Пока не знаю, – буквально прокричала я в ответ, чтобы перекрыть шум, производимый звонком.

      Руки бы оторвать тому, кто на него нажимал!

      С этим зверским намерением я и направилась к двери. В голове попутно пролетали мысли о том, кто мог позволить себе такую наглость – буквально взрывать мою квартиру звонками?! Как добропорядочная гражданка, я прежде всего задумалась о том, не просрочила ли оплату налогов и не затопила ли кого-то снизу…

      На оба вопроса ответ был отрицательный. А значит, тот, кто стоял за дверью, сейчас познает весь мой гнев!

      С самым боевым настроем я подлетела ко входу и… снова споткнулась о чемодан, жалобно от этого взвыв. Что разозлило меня еще больше.

      – Что надо?! – буквально рявкнула я, открывая наконец дверь и готовая порвать любого, кто побеспокоил меня по причине менее важной, чем угроза жизни.

      И это была роковая ошибка.

      Я попыталась снова закрыть дверь, но Лавров уже успел протиснуться в проем и, обворожительно улыбнувшись, сказал:

      – Выговор тебе, Цветкова. Утро давно настало – а у меня на столе ни кофе, ни тебя. В смысле… – Он откашлялся, изображая неловкость, но глаза блестели таким лукавым огнем, что становилось ясно – он сказал именно то, что хотел. – В смысле, я тебя не дождался и поэтому принес кофе сам. Хотя, помнится, это твоя обязанность.

      Нет, ну он это серьезно?

      – Это – как раз-таки не моя обязанность, – сухо поправила я. – И заниматься этим я не стану.  Так что можете меня увольнять, – добавила с ядовитой улыбкой.

      – Четыре.

      – Что?

      – Четыре ужина, Цветочек. Твои долги растут.

      Меня бросило в жар. То ли от того, что он назвал меня этим ласковым прозвищем, то ли от возмущения из-за того, что пытался мне навязать. Я предпочла думать, что от второго варианта.

      – Мы не во времена рабства живем, – огрызнулась я. – И ничего я вам не должна!

      – А жаль, – коротко заметил Лавров, окидывая мое тело долгим взглядом с головы до пят, ясно давая понять, в какого рода рабство хотел бы меня взять.

      И тут вдруг до меня дошло, что стою перед ним в не самом лучшем виде – растрепанная со сна, без макияжа, в старой выцветшей футболке…

      И он при этом еще намекал, что хотел меня? Ну точно сумасшедший! Извращенец! И как я сразу не поняла?

      – Дядя Костя! – раздался позади радостный голосок, и Маша вместе, конечно же, с неизменным Петенькой, ворвались в прихожую.

      – Доброе утро, – расплылся он в улыбке и протянул ей бумажный пакет. – Я купил тебе какао с зефирками. Не знаю, что