Триллер в призрачных тонах. Владимир Алексеевич Колганов

Павлович аж на месте подскочил:

      – Да я ни сном, ни духом! Всю сознательную жизнь агитировал за власть.

      А тот словно бы не слышит:

      – Вот и Ленина приплели ни к селу, ни к городу.

      – Так что я мог поделать, если он сам ко мне пришёл?

      «Референт» покачивает головой – вроде бы сочувствует:

      – Может, вам стоит подлечиться?

      – С какой стати? Я вполне здоров! Недавно диспансеризацию прошёл в академической клинике в Уско́во.

      – Похвально, однако по вашему профилю там нет специалистов. Давайте, мы вам выделим отдельную палату в Кащенке. Или удобнее в институте Сербского?

      «Вот ведь влип! А во всём Ленин виноват. Однако надо как-то извернуться, иначе и впрямь в психушку запихнут».

      – Товарищ, я про Ильича всё выдумал, хотел проверить своих сотрудников на лояльность.

      – Ну да, хотел, как лучше, а намотал себе срок по статье УК.

      – За что?!

      – За распространение злостной клеветы на власть, – и после паузы: – сам придумал или кто-то подсказал?

      – Так я же говорю: Владимир Ильич Ленин…

      «Референт» смотрит куда-то в сторону и словно бы разговаривает сам с собой:

      – Опять он за своё! И что же мне с ним делать?

      Самое время предпринять ещё одну попытку оправдаться или хотя бы добиться снисхождения. Терентий Павлович решил давить на жалость:

      – Товарищ, проявите сочувствие к старому, больному человеку! У меня грыжа в шейном позвонке, хронический фарингит и несварение желудка, я и дня в тюрьме не проживу. Отпустите Христа ради!

      Тот ни в какую:

      – Вот отпущу тебя, а ты опять за прежнее возьмёшься.

      – Я больше никому об этом не скажу!

      – А не врёшь?

      – Готов поклясться на Библии! То есть я хотел сказать: на Конституции.

      Терентий Павлович прикусил язык, сообразив, что сморозил глупость – ведь на Конституции только президенты присягают, причём не просто так, а на верность своему Отечеству. Но было уже поздно, поскольку «референт» вскочил из-за стола и гаркнул так, что всё вокруг заходило ходуном, как при землетрясении:

      – Ты что о себе вообразил, гадёныш?! В президенты метишь?

      – Боже упаси! Я не потяну.

      А тот снова гнёт своё:

      – Сначала поставил под сомнение политику нашей партии, а теперь и вовсе задумал госпереворот!

      Что было дальше, Терентий Павлович уже не слышал – силы оставили его, да и аргументов в оправдание своего поступка больше не нашлось. В такой ситуации либо писать чистосердечное признание, либо сразу в обморок, что он и выбрал…

      Очнулся, когда кто-то положил руку на плечо. Открыл глаза, а передним снова вождь, но уже совсем не тот, что прежде. «Неужели и генсека приволокли на дачу? Если до царей дойдёт, тогда пропадёт моя лужайка, ни травинки не останется! А ведь холил, лелеял, поливал… Да что лужайка! Сейчас начнёт навешивать лапшу мне на уши, опять всё та же болтология… Если и этот подведёт меня под монастырь, тогда уж точно в Мордовию отправят лет