Служба распределения. Максим Вселенский

оборачиваясь, показал ладонью, мол, сейчас все будет, проблему решу. И жилет будет, и вообще все будет хорошо. Моя уверенность явно удовлетворила «коллегу по цеху». В помещении, куда я попал, стояли какие-то тележки с подъемниками типа люлек. Я догадался, что это некие приспособления для работы на высоте. Тут же стояли пластиковые кубы с какими-то жидкостями, ручные тележки, погрузчики и еще несколько силуэтов прицепов, какой-то колесной техники. Потолок был так высоко, что тонул во мгле. Меня интересовала только одна приоткрытая дверь, из которой лился в ангар теплый желтый свет.

      Там наверняка и находится брат. Или те, кто знает брата.

      Оказалось даже лучше, чем я себе представлял. Грохот самолетных двигателей становился все громче. Мне даже стало труднее идти, будто я продирался через все эти децибелы.

      В небольшой комнате, еще более уменьшенную несколькими двухстворчатыми шкафами с какими-то буквами и цифрами на дверях, на очень большом столе стояла металлическая настольная лампа, разложены несколько документов и журналов некоего учета, пухлые от использования, исписанные синими чернилами. В графах стояли подписи многих людей. У стола стояло два стула. На одном висел желтый жилет со светоотражающими полосками и надписями «персонал международного аэропорта». На столе было главное – моток ослепительно красной клейкой ленты.

      Я положил серый скотч рядом, красный засунул под куртку. Мгновение подумав, накинул и жилет. Никаких имен, фамилий или даже номеров на нем не было. Значит, будет мой. А с братом турка, очевидно, тоже турком, мы поговорим потом. И чаю попьем. С чем там у них принято вприкуску. С кебабом? Что еще из турецкой еды я знаю? Соус из йогурта с чесноком? Как он там назывался? К чаю, он в любом случае не подходит.

      Будучи занятым мыслями о турецких лакомствах к чаю, я быстро вернулся к забору. Снял жилет и, вылезая за забор, победно поднял вверх вызывающе красную добычу.

      Водитель вместо ответа завел двигатель, и, только я плюхнулся на сидение рядом, рванул грузовик с места. Шум самолетов ослабил хватку, и даже стали слышны крики ворон: «Карьера! Красавчик!».

      Дальше было совсем грустно. Две паллеты мешков с цементом. Две тонны цемента.

      Фургон турка изнутри, этот просвечивающий белый винил на раме от бортов почему-то выглядел брошенным цирком с дощатой ареной.

      Когда цемент грузили у какого-то склада желтым погрузчиком прямо в наш фургон, он уже выглядел тоскливо и безрадостно. С каждым километром, отдалявшим цемент от склада, погода становилась все хуже – поднимался ветер, перемешивая мелкий дождь с облаками падающих листьев. Сумерки гнались за нами, окрашивая все вокруг в сиреневую серость.

      Мы остановились возле входа в подвал многоэтажного жилого дома. Узкая бетонная лестница в темное подземелье. Незакрытая железная дверь. Зачем там цемент, в этом подвале?

      Турок объяснил, что подвал будет ремонтировать его компания. Хороший заказ, но никто не хочет возиться в грязи в подвале.