Провинциальная история. Карина Демина

и не перестала быть ведьмой.

      Стало вдруг ее жаль.

      Тощенькая.

      Слабенькая.

      Еще и зверюга эта вот, что рыбину грызла с урчанием. Этакая и саму ведьму сожрет, если голодная.

      – Хватит, – сказал Гришанька, решивши для себя, что будет честным, как светлые боги завещали. Глядишь, тогда как-нибудь и не проклянут. – На все хватит, госпожа…

      – Анастасия, – сказала ведьма, и Гришанька вновь подивился, уже тому, до чего престранные у ведьм имена. Но… что с ведьмы взять. – Можно просто Стася.

      Зверюга издала протяжный низкий звук, от которого у Гришаньки волосы в подмышках дыбом стали. И на спине тоже. И вовсе…

      – А это Бес, – ведьма указала пальчиком на зверюгу. – Он на самом деле добрый, просто вот… так получилось.

      Тварь, оторвавшись от рыбы, уставилась на Гришаньку. И он готов был поклясться, что все-то она понимает распрекрасно. И видит его, Гришаньку, со всеми надеждами и чаяниями, и вообще…

      – Тут на многое хватит, – сказал он, скидывая остатки робости. – И на рыбу, и на еще что, если надобно…

      – Надобно, – вздохнула ведьма. – Все надобно… мясо вот. Творог, если есть. Сметана. Да и круп каких-никаких… и вообще…

      Гришанька покосился на зверюгу.

      От рыбы осталась лишь голова, да и та обгрызенная. Теперь тварь ела медленно, притом не спуская глаз с человека. И виделось в том… предупреждение.

      – Творог со сметанкою вам лучше у Малушки взять. У ней коровы добрые, да и хозяйка справная, – Гришанька вытер руки полотенцем. Огляделся: рынок почти опустел. – Поздно вы, госпожа Анастасия, пришли, все уже, считай, расторговались… но если пройтись…

      – А вы пройдетесь?

      Рядом с ведьмою Гришанька ощутил себя огромным. И сильным. И оттого сделалось вдруг на душе тепло-тепло. А она стоит и глядит так, препечально, как это бабы умеют, чтобы вслух ни словечка, а все одно понятно.

      – Пройдусь, – ответил он важно. – Отчего бы и нет… только вы все не увезете, надобно попросить кого…

      …нет, может статься, что у ведьмы мешок особый, в который и дом впихнуть можно, как матушка сказывала, а то и цельный город вместе с ярмарочною площадью, но что-то да Гришанька сомневался.

      – А… есть кого?

      Дожрав голову, зверюга ткнулась лбом в ведьмино колено, да так, что та едва на ногах удержалась, но ругаться не стала, напротив, потрепала тварь по загривку.

      – Так… а вам далече?

      – Да не сказать, чтобы очень… тут дом есть, старый такой… – ведьма замолчала, и на Гришаньку уставились две пары глаз: желтые и черные, что угли.

      Отворотный знак сам собою сотворился. Но вслух Гришанька сказал:

      – Если недалече и покажете, куда, тогда можно будет Килишку попросить, он за любую работу возьмется…

      …главное, чтоб тверезым застать. Хотя… ведьма, чай, сумеет, ежели чего, и протрезвить.

      – Идемте, госпожа…

      И та кивнула.

      Прогулка по рынку выдалась… пожалуй, что выдалась. Никогда-то Гришанька не ощущал себя личностью столь важною. Нет, в городе его знали