Лапочка для Демона. Мария Зайцева

я поднимать не буду.

      Почему?

      Тот любит радикальные меры. Про отца моего он никогда слышать не хотел, там какой-то конфликт давний, и, в принципе, даже понятно, какой. Отец – бандит, а дядька мой – прокурор тогда был. Хорошего мужика мать нашла, ничего не скажешь… Хотя, в то время, по-моему, никто и не знал про теневой бизнес отца. Тоже, кстати, краденные тачки. Тогда это было золотым дном.

      Я, пока не вырос и не стал сам соображать и собирать информацию по крупицам, считал, что папаша – просто бизнесмен, каких полно в столице. Поднялся в девяностые, наладил дело…

      Потом-то, конечно, глаза раскрылись…

      Это, кстати, было одной из причин, почему я не захотел с Беркутовым дела иметь и сменил фамилию.

      Так что дядьке дай цепануться – с радостью всех разметает… Он тех, кто меня подстрелил в том году, наверно, в землю закопал… И это нифига не фигура речи. А я пока что не готов… Черт.

      Ладно…

      План действий, с учетом отсутствия  поддержки родственников.

      Бляха, а  не особо уютно! Не то, чтоб я часто обращался, но ощутимая подушка безопасности, которую создавали дядька и маман, делала мою жизнь проще…

      Пора взрослеть, Игорех?

      Я, пожалуй, со Славиком Беркутовым попытаюсь поговорить и выкупить Ириску.

      Почему?

      Давай, Игорёха объясни, почему ты хочешь его видеть? Зачем тебе слышать совершенно чужого человека.

      Это не моя семья, это другой полюс, и то, что мы со сводным братом на одной оси – нашем отце, не даёт повода желать с ним встречи.

      Повода нет, а вот желание…

      Хреново дело. Я, оказывается,  все же  во многом себе не могу признаться  до конца.

      Не могу признаться, например, что хочу рыжую девчонку, спящую сейчас  в  моей кровати… Именно в моей, хотя вполне мог положить её в другой комнате. Места дофигища, клади – не хочу.

      Но, черт,  мне было так нужно, чтобы Ириска – лапочка красиво смотрелась именно на моей подушке, на моём покрывале. Чтоб мной пропахла.

      И теперь не хочу признаться себе, что желаю контакта со сводным братом.

      Похоже   на то, что я  тщетно пытаюсь заполнить пустоты, которые образовались в детстве, людьми,  к которым тянет.

      Но психоаналитику – тоже нахуй.

      У меня есть его телефон. Он светится на ещё одном мониторе. Голоса моего Славик не знает, по номеру не найдёт…  Интересно, он в курсе уже, что я – его сводный брат?

      И как скоро выяснит? Вот и потестим…

      Набираю номер, кручу нервно карандаш в пальцах. Смотрю, как Святослав Беркутов,  владелец нескольких клубов и спортивных залов, брезгливо стряхивает кровь с пальцев и выходит в соседнее помещение,   отвечая на звонок.

      У него голос похож на отцовский. Сколько лет я не слышал нашего отца, а он всё в моей голове. Иногда, бывало,  до отчаяния дойду, что-то не идёт, не прёт по жизни, а в голове слышу его слова: «Вставай, малой, бойцы не плачут».

      Сам себя ненавижу в эти моменты. За то, что помогает мне его голос.

      – Да! – рявкает Славик.

      – Сколько рыженькая должна? – спокойно спрашиваю я.

      – Оппа, –