Куплю тебя, Девочка. Любовь Попова

ни о чем не говорит…

      – Я бы хотел маленькую сестренку, хочешь ею стать?

      – Зачем?

      – Защищал бы тебя…

      – Ты себя защитить не можешь…

      – Я научусь…

      Никита. Мне кажется, это имя давно фантомная боль. Призрак, помогающий мне двигаться к мечте.

      В безопасность.

      Мальчик, с которым мы когда-то воровали сгущенку из кабинета заведующей детским домом, а потом получали за это ремня.

      Мне тогда казалось это больно. Но я даже не подозревала, какой она может быть.

      Мы с Никитой дружили с самого его появления в детском доме. Клялись друг другу на крови, что даже если расстанемся, всегда будет вместе.... Глупо, да? Но в детстве я верила в это. И в самое тяжелое время обращалась к шраму, что оставил на мне ножик в его руке.

      Я часто водила по вырезанным на коже буквам, почти зажившим, но оставившим тонкие белые шрамы. Верила, что он помнит меня.

      Они и сейчас там. Н. И. К. И. Т. А. Шесть букв, еле вместившихся в родимое пятно в форме овала. Точно такого же как у него…

      Горло перехватывает от боли… Руки сжимаются в кулаки, когда я иду в сторону кровати, словно в свинцовых туфлях.

      Каждый шаг отдается таким стуком в сердце, словно лопается барабан.

      Сглатываю, наклоняясь к боку мужчины, почти касаюсь пальцами родимого пятна и светлых, еле видных букв. А.Л.Е.Н.А.

      Резко убираю пальцы, словно получив ожог. Не может быть. Боже, не может быть. Через столько лет. Так далеко от места, где видела его в последний раз. Где он кричал, что найдет меня. Где я верила ему. Где я верила… В чудо.

      Закрываю глаза и прикусываю кулак. Не хочу кричать. Кажется, что кто-то льет на голову жидкий металл, сжигая меня дотла. От осознания.

      Жив. Здоров. Богат. Чертовски красив. Трахает шлюх. Трахал меня....

      А кто я?

      Шлюха.

      «Привет, Никита, помнишь подружку детства. Да, да, это именно та, кто сегодня сосала твой член и согласилась дать в жопу, как только ты проснешься.».

      Это я должна буду ему сказать? Человеку, мысли о котором помогали держаться так долго? Не скатиться в пропасть порока и смерти окончательно.

      Меня трясет, внутри буря. По щекам льются слезы, и я поднимаюсь, хватаю сумку, бегу к двери и уже её открываю, но резко захлопываю обратно.

      Надеюсь, что он проснется? Но нет. Он спит, а я одна. И всегда буду одна.

      Руки с сумкой сами поднимаются, и я со всхлипом высыпаю содержимое в центр комнаты. Долго наблюдаю, как валятся банкноты, как и валится последняя надежда на нормальную жизнь.

      Я не хочу видеть в его глазах презрение и разочарование. Еще более я боюсь, что он не узнаёт меня при свете дня. Что вообще забыл меня.

      Пятнадцать лет не малый срок, но я верила, что стоит нам только заглянуть друг другу в глаза и мы все поймем…

      Наивность мне не присуща. Но Никита единственное светлое воспоминание. Пора стереть из жизни и его.

      Забираю только сумку и пару банкнот. Свою реальную стоимость. Бросаю отчаянный взгляд на кучу денег, которые плачу за всю ту поддержку, что оказывал мне образ Никиты, и ухожу.

      Долго