Мир Гаора. 4 книга. Фрегор Ардин. Татьяна Николаевна Зубачева

на него. «Молчи, не позорься!» – понял мысленный приказ Лутошка и смог удержаться, не заплакать.

      – Здоров, – буркнул, заполняя карточку, врач. – Забирай обоих.

      – Марш, волосатики! – рявкнул санитар.

      Обратный путь до камеры прошёл в молчании, и только когда за ними лязгнула, задвигаясь, решётка, Гаор слегка взъерошил Лутошке волосы на затылке.

      – Хорошо держался, молодец.

      И Лутошка сразу и улыбнулся, и всхлипнул.

      – Рыжий, а пошто они так с нами?

      Гаор кивнул.

      – Они нас за людей не считают, понял? – Лутошка кивнул. – – Ну, так, если я им не человек, то и они мне нелюди.

      – Это ты, паря, здорово загнул, – одобрили слушатели.

      – Верно.

      – Голозадые, они лягвы лягвами.

      – Сволочи они.

      – Ну а ты будь человеком, – подытожил Гаор, залезая на нары.

      А когда Лутошка уселся рядом, уже тихо продолжил, не столько даже для Лутошки, как для слушавшего их Пацана.

      – Когда враг что с тобой делает, тебе это не в стыд и не в укор.

      – А… лапают если? – тихо, почти шёпотом спросил Пацан.

      – Плюнь и разотри, – жёстко ответил Гаор. – Это он сволочь, он у Огня и ответит за всё.

      И догадываясь, о чём, на самом деле, спрашивает Пацан, продолжил:

      – Есть край, за него отступать нельзя, дожали тебя до края, тогда все, стой насмерть, отбивайся до последнего, сдохни, а не отступай. Только, – Гаор зло усмехнулся, – только по сторонам сначала посмотри, чтоб никого за собой не потянуть.

      Пацан кивнул.

      – А где он, край этот?

      – Сам решай. Ты ж человек, вот и реши, до которого ты человек. Там и держи оборону. А до черты… Ну, я шофёрил, меня то на блокпосте, то на въезде-выезде тормознут, обыщут, обшарят, мне что, психовать из-за этого? Мне на них… – Гаор выругался так затейливо и крепко, что от него немедленно потребовали повторить, а то с одного раза не запоминается.

      Когда фронтовой загиб был усвоен всеми желающими, Гаор посмотрел на Пацана и усмехнулся.

      – К врачу не дёргали еще?

      Тот мотнул головой.

      – Ну, значит, завтра дёрнут. Держись, Пацан, ничего страшного там нет. Бить тебя не били. Раньше как, болел?

      – Да нет, – Пацан с надеждой смотрел на него, будто от слов Гаора зависела его судьба.

      – Ну, значит, пройдёшь. Сортировка покруче, конечно, там солоно будет. Но выдержать можно.

      Лутошка вздохнул…

      …Как ни храбрись, а на сортировке всего от страха протрясёт. Ведь иди знай, что этой сволочи в лейтенантских погонах скакнёт в голову, или от какой фирмы лежит заявка на «материал».

      В отличие от врачебного кабинета, на сортировке их смотрели одновременно и разные, так что на время Гаор потерял Лутошку из виду. Сам он опять приседал, отжимался, отвечал на вопросы об образовании, фронте, шофёрской работе, опять получил два укола – в спину и в ягодицу – и услышал вердикт: «Первая полная, на аукцион по максимуму». Конечно, говорил это лейтенант не ему, а как бы