Мир Гаора. 4 книга. Фрегор Ардин. Татьяна Николаевна Зубачева

а лестницу перекрыть – запросто, сверху трое с автоматами, и готово, никто не выйдет. Хотя… и тут можно приспособиться.

      Под эти размышления Гаор вошёл в свою спальню и в мертвенно синем свете ночной лампы стал раздеваться. Спальня сопела и храпела. Хотя кое-какие звуки… были совсем не сонными. Но он ещё у Сторрама научился не только не показывать виду, но и действительно не замечать такого. Каждый устраивается, как может.

      – Рыжий, ты? – сонно спросил Старший, не поднимая головы.

      – Да, я, – так же тихо ответил, раздеваясь, Гаор.

      Рубашку белую надо пойти в грязное скинуть, а то вдруг дёрнут завтра на выезд, а брюки, аггел, намокли как, надо высушить и стрелки навести. Куртку в шкаф, бельё… ладно, снимем и в тумбочку, завтра и надену, ботинки пусть сохнут, потом надраю. Гаор прямо на голое тело натянул расхожие брюки, надел шлёпки, взял рубашку и брюки и вышел из спальни.

      Что ночью выходить можно только в уборную и то один раз и ненадолго, ему сказали в первый же день, и раньше он этого правила не нарушал. Но сейчас… как это? А, вспомнил, форс-мажорные обстоятельства. И если сволочь сунется… то ему есть что сказать… предателю. Мать-то – рабыня, Мажордом, сволочь, мать предал.

      Он вполне сознательно заводил, накручивал себя и не потому, что боялся, а не хотел нарываться, нарушение-то распорядка налицо.

      В «ремонтной» Гаор разложил брюки и включил утюг. Пока тот грелся, сходил в душевую и там бросил в ящик для грязного рубашку. Всю декаду каждый вечер шил, не поднимая головы, но все метки пришил. И вернулся в «ремонтную». Утюг уже нагрелся, и он стал сушить и одновременно восстанавливать стрелки на брючинах.

      – Почему не спишь?

      Гаор повернул голову и увидел стоящего в дверях Мажордома. Халат подпоясан, руки в карманах. Но вопрос прозвучал достаточно мирно, и Гаор ответил так же сдержанно, но не враждебно.

      – Брюки сразу отпарить надо, а то потом с заломами намучаешься.

      – Ты ходил по снегу?

      – Да, – кратко ответил Гаор, прижимая утюг к брючине и отводя лицо от выбивающегося из-под утюга пара.

      – Куда ты ездил?

      Ага, началось. И не из любви к хозяину, а из желания дать укорот Мажордому он ответил:

      – Хозяина возил.

      Мажордом кивнул.

      – Он запретил тебе говорить?

      «Ты смотри-ка, – весело удивился Гаор, – соображает». Ну-ка, дадим ответный выстрел.

      – Я и сам понятливый, знаю, кому что рассказывать.

      У Мажордома дёрнулось в гримасе лицо.

      – Не смей мне указывать!

      Интересно, это у них что, родовое присловье такое? «Не смей!».

      Гаор отставил утюг и выпрямился. Надо дать остыть выглаженной брючине и уже тогда браться за следующую.

      Мажордом зло, но и как-то выжидающе смотрел на него.

      – Откуда тебе, дамхарцу, это знать?

      Так, уже не дикарь и не або. Цивилизуется Мажордом, прямо-таки приятно. Можно и продолжить атаку.

      – Я из Аргата, во-первых, а во-вторых, есть такое слово: субординация.