Плененная Иудея. Мгновения чужого времени (сборник). Лариса Склярук

спутники засмеялись. Даже в той атмосфере вседозволенности и порока, какая царила в Риме, Эмилий выделялся своей постоянной готовностью к ночным трудам и неутомимым поискам новых наслаждений. Пресыщение уже исказило его лишенные мужественности черты, обесцветило глаза, сделало нечистой бледную кожу, воспаленными – веки.

      Некоторое время прогулка продолжалась в молчании.

      – Что решил отец? – спросил Марций.

      – Я еще не говорил ему о своем желании, но, думаю, он не будет против, – ответил Валерий.

      – И в какой легион ты хочешь записаться?

      – В один из восточных.

      – Почему не в преторианскую гвардию? – удивился Эмилий.

      – Кто же откажется служить в самых престижных войсках империи, да только сам знаешь, в гвардию берут граждан Рима италийского происхождения. А у отца не все с этим в порядке. Мне могут отказать, а начинать службу с разочарования нет желания. – И Валерий высокомерно приподнял голову. Его тонкие губы сжались, резче обозначилась ямочка на небольшом крепком подбородке. – Да и службу гвардия несет исключительно в Италии, а мне хочется взглянуть на Восток.

      Была в этих словах правда или они были продиктованы лишь гордостью, Марций обдумывать не стал. В такие дебри человеческой души он не забирался.

      – Тогда тебе нужен Египет, – твердо сказал он.

      – Покинуть Рим. Как можно этого желать? – проговорил Эмилий, слегка поеживаясь. Худой, болезненно бледный, изнеженный сверх всякой меры, он и думать не мог о военной карьере.

      – Собирание книг страсть, конечно, благородная, но все же подлинная римская ценность – это воинская слава и воинская честь! И лишь памятники военным подвигам достойны восхищения! – вскинув правую руку, громко, как с трибуны Форума, возвестил Марций. – А ты, как грек, печально слезы льешь, – презрительно добавил он, выдавая последней фразой враждебное отношение римлян ко всему чужому.

      Римляне всегда отделяли свое отношение к эллинской культуре от самих эллинов. Греческой цивилизацией восхищались, при этом греков презирали. Марций, может, и далее продолжил бы свой монолог, восхваляя римскую доблесть, но тихая фраза Валерия: «Пора спасаться бегством» – прервала его на полуслове.

      Все трое неожиданно проворно среагировали на эту фразу и с нарочито преувеличенной поспешностью отступили за колонну. Минуту спустя мимо колонны, не заметив мужчин, стремительно прошествовал человек. Он был растрепан и беспокойно вертел по сторонам головой.

      – Отправился за новыми жертвами, – насмешливо сказал Валерий вслед спешащему.

      – Тебе надо было остаться, Эмилий, разве изящная словесность не твоя стихия? Зря, что ли, столько сестерциев ты тратишь на покупку книг? – сказал Марций и добавил ворчливо: – Ну и писак расплодилось повсюду.

      – Жаль, Марций, что ты никогда не заглядывал в книги, купленные Эмилием. Тогда бы ты знал их истинное, скажем так, шаловливое содержание, – смеясь, сказал Валерий.

      Эмилий притворно пожаловался:

      – О Марций, друг! Ты хочешь