Гостеприимный кардинал. Е. Х. Гонатас

Я вставал вне себя от гнева, оттаскивал ее руки, продолжавшие обнимать меня, и, оставив ее тело теплым на кровати, вылетал в раскрытое окно чердака, выходящее в сад.

      Ее голова, как я догадывался – у меня был прошлый опыт, – плыла, словно единственный цветок среди зеленой-презеленой сочной травы, а ее волосы светились на листьях.

      Сдерживая гнев, я звал ее тихим голосом, чтоб не услышали соседи, я просил ее прекратить эту безрассудную игру, я любым способом пытался привести ее в чувство.

      Голуби рядом с нами не понимали таких шуток – они урчали, выщипывали перья, и дождем сыпались их клювы на наши голые тела, кусая их.

      Несмотря на все мои просьбы, она никогда не поднималась, если сама того не хотела, но всегда, когда она возвращалась, ее зубы за красными губами благоухали ночным садом, а ее волосы отрастали за время ее отсутствия так, что не помещались не только на подушке, но и на кровати, и спадали до пола бесконечными волнами.

Идол

      Есть на свете черная-пречерная шелковистая птица с уникальным золотым пером в хвосте.

      Когда показывается заря, желтая, покаявшаяся в садах за мушмулой, или когда сумерки начинают разбрасывать свои сине-красные тени по бездонным лощинам, птица, вьющая гнезда в камнях пустынных лугов, выходит из укрытия, разливается по лесу колокольчиками, ее пух кружит головы цветам. Она наводит страх на посвященных охотников. Под музыку ее крыльев удаляются их шаги.

      Она никогда не отступает перед опасностью, никогда не покидает своего места, никогда не прячется от глаз врагов, путешествуя, завернувшись в зеленый листочек, как делают другие птицы.

      По пальцам можно пересчитать охотников, которые могут похвалиться, что видели ее два-три раза за всю свою жизнь. Но ни один бальзамировщик редких птиц до сегодняшнего дня еще не хвастался, что обогатил ею свою коллекцию.

      Горе тому, кто встречает ее впервые с оружием в руках. Она подманивает его строгой грацией своего окраса, несказанной сладостью своего голоса, ритмичными движениями своего золотого пера. Ничего не подозревающий охотник подходит близко, целясь в нее поднятым карабином, держа палец на курке.

      В ту секунду, когда охотник уже готов выстрелить, он с ужасом видит, как, сидя на ветке, на камне или на выступе высохшего колодца, эта черная-пречерная птица смотрит на него знакомым взглядом.

      Откуда он знает эти глаза? Где видел эти волосы? Почему помнит наизусть эти черты?

      Нет, он не ошибся.

      На черном теле птицы – микроскопическое подобие его собственной головы. Это в свое лицо, словно через перевернутый бинокль, уменьшающий вещи, прицелился он на ветке, на скале или на выступе высохшего колодца.

      Кто осмелится выпустить пулю в своего идола, собираясь подстрелить птицу?

      Бездна

      Опыт, доказывающий, что все необъяснимо, приводит к мечте

Волс. Mirabilia

      Медведица

      [9]

      Крестьянин из Малатии по имени Махмут Джейлан, пробираясь сквозь

9

«Медведица» является дословной перепечаткой телеграфного ответа из Анкары, который был опубликован в номере 474 газеты «Афинаики» 6 декабря 1952 г.

Не обращая внимания на достоверность исторической подоплеки этого рассказа («Ничего не существует, кроме того, что я выдумываю», – говорит в одном из стихов французский поэт.) и на проверку источника неизвестного информанта, я включил в первый том журнала «Первичный материал / Стихи» (1959) главу «Mirabilia», этот редкий пример современной парадоксограммы, ради друзей чудесного: того чудесного, «процветания сна («Сон – это вторая жизнь». Этой фразой начинается «Аурелия» Жерара де Нерваля.) и мечты», как пишет И. Баттистини, «где растворяются и раскрываются тайны человеческой души», того чудесного, превосходный образец взрывной свежести которого наряду с творениями греческих парадоксистов: Аристотеля, Антигона Кариста, Аполлния Дискола, Антемия, Артемидора, Николая Дамаскина, Флегонта Траллиана (Он, помимо прочего, писал и о чудесном. Антониус Вестерманн включил это под греческим и латинским названием «Mirabilia» в издание с латинскими комментариями «Парадоксографов». Brunsvigae, 1839.), Пселла – нам дали в древнеримской литературе нумидский маг Апулей в своем главном произведении «Золотой осел», в новейшей мировой литературе Сад, Шекспир, Данте, Арним, а в новейшей нашей литературе Пападьямандис, Соломос в «Женщине с острова Закинф» в особенности, Митсакис в стихотворениях, которые он писал по-французски (Oeuvres Inédites de Michel Mitsakis, publiées par Anghélos Caracalos. Athènes. 1957.), Николаос Энгонопулос, Андреас Эмбирикос.