Восхождение царицы. Маргарет Джордж

Варрон. Теперь отдаленные голоса никак не могли заглушить их беседу, и я перестала прислушиваться. – Похоже, ядовита только часть сот.

      – Но ни на вид, ни на вкус порченого меда не отличить? – уточнил Олимпий с серьезным видом настоящего лекаря.

      – Он может быть немного потемнее или пожиже, – отозвался Феофан. – Но не настолько, чтобы каждый мог это почувствовать.

      – Зато, – добавил Варрон, – действие этого весеннего меда ощутил каждый. Солдаты почувствовали головную боль и звон в ушах, потом их тела стали неметь, им начали чудиться какие-то тоннели, ведущие к свету. Так говорили те, кому удалось выжить. Следующая стадия – рвота, потом беспамятство и бред. – Он выждал драматическую паузу. – Пульс замедляется, лица синеют…

      – Ух ты!

      Это произвело впечатление даже на Олимпия, которого, казалось, нелегко поразить.

      – А ты знаешь, что войска Ксенофона тоже пали жертвой той же самой напасти? Четыреста лет тому назад! Тысячи отравившихся, в той же самой местности. Мы, историки, занимаемся такими данными, – говорил Варрон. – Теперь, когда я здесь, мне бы хотелось ознакомиться с некоторыми свитками вашей прославленной библиотеки, где собраны все записанные людьми знания. – Он обратился уже не к мальчику, а к моему отцу. – Правда? Говорят, в здешней библиотеке полмиллиона томов?

      Отец прервал свою беседу с Помпеем – разговор, так занимавший меня. Конечно, «мед безумия» – интересная тема, но еще интереснее завещание, согласно которому Египет должен отойти к Риму. Неужели один из наших предков на самом деле совершил такое? Спаси нас, Исида!

      – Что? – Отец сложил ладонь чашечкой и приложил к уху.

      – Я спросил, неужели правда, что в твоей библиотеке целых полмиллиона свитков? – прокричал Варрон.

      Мои сестры вновь закатили глаза в связи с очередным проявлением римского невежества.

      – Так говорят, – сказал отец.

      – Да, это правда, – подтвердил Мелеагр. – Там действительно хранятся все когда-либо написанные манускрипты. Во всяком случае, все те, что достались Птолемеям.

      – Причем, – добавил отец, – у нас находятся главным образом подлинники. Если мы приобретаем документ, то снимаем с него копию и отсылаем прежнему владельцу.

      – Слава Александрии! – с улыбкой воскликнул Помпей.

      – Может быть, нам устроить экскурсию? – спросил отец. – Завтра, если благороднейший император не против?

      Не успел Помпей ответить, как раздался трубный зов, и столовые приборы заменили на еще более великолепные. Теперь подали основные блюда, и среди них немало угощений, незнакомых даже царским детям – я никогда их не пробовала.

      Морские ежи в листьях мяты… угорь, запеченный в листовой свекле… хурма… грибы и сладкая крапива… фригийский овечий сыр… родосский изюм… сладкий десертный виноград. Все вокруг повторяли названия блюд. Подали и медовые лепешки, что оказалось неудачным выбором: Помпей и его сподвижники отодвинули их, поскольку медовый запах вызывал у них неприятные воспоминания. Напрасно отец заверял их, что это лучший мед