Восхождение царицы. Маргарет Джордж

не посещают до семи лет, – быстро нашелся он. Мне еще не было семи, но откуда Помпею это знать? – Мы полагаем, что в семь лет они уже начинают понимать, что к чему…

      Отец тактично указал на ожидавшие в соседнем зале – почти таком же большом – пиршественные столы и повел римского военачальника туда.

      Рядом со мной ухмылялись старшие сестры, очевидно, находившие мой конфуз забавным.

      – Какое очаровательное дитя! – передразнила Береника.

      – А вот и еще одно, – сказала старшая Клеопатра и указала на мальчика, ожидавшего, когда мы пройдем. – Пир превращается в детский праздник.

      Надо сказать, что при виде мальчика я и сама удивилась: его-то как сюда занесло? Он выглядел здесь совершенно неуместно. Я даже испугалась, как бы Помпей не заметил эту несуразность. Но римлянина, к счастью, больше интересовало угощение в соседнем зале. Недаром все говорят, что римляне – большие чревоугодники.

      Мальчик был одет по-гречески и держался за руку бородатого мужчины, с виду грека из Александрии. На нас он смотрел с тем же любопытством, как и я на римлян. Может быть, мы казались ему диковиной. Наша семья не часто появлялась на публике на улицах Александрии, опасаясь бунтов.

      Медленно и – как я надеялась – величественно мы прошествовали мимо него и вошли в преображенный зал, где нам приготовили трапезу. Закатные лучи пронизывали помещение почти горизонтально, как раз на уровне столов, где поджидал лес золотых кубков и блюд. Мне такое освещение показалось волшебством. Римлянам, должно быть, тоже, потому что они все смеялись от восторга и показывали пальцами.

      Пальцами! Как грубо! Но ведь меня предупредили, что этого следует ожидать. Правда, сам Помпей и его приближенные пальцами не тыкали. Он даже не проявил особого интереса, а если и заинтересовался, то никак этого не выказал.

      Мы заняли свои места. Взрослые почетные гости возлегли, а менее значимые люди сидели на табуретах – впрочем, таковых оказалось немного. Нянька сказала мне, что в Риме женщинам и детям полагается сидеть на табуретах, но у нас ни царица, ни старшие принцессы такого бы не потерпели. Я попыталась прикинуть, сколько необходимо лож, чтобы расположить на них тысячу человек. Выходило более трех сотен – и все они уместились в огромном зале, оставив достаточно места для того, чтобы прислуга легко проходила между ними с подносами и блюдами.

      Отец усадил меня на табурет, а Помпей и его спутники возлегли на ложах, предназначенных для высочайших гостей. Неужели я единственная буду сидеть на табурете? С тем же успехом на меня можно повесить огромную вывеску для привлечения внимания. Сестры, мачеха, все прочие элегантно разлеглись, расположив одеяния изящными складками и подогнув одну ногу под другую. Ах, если бы мне стать чуточку постарше и тоже получить место на ложе!

      Мне казалось, что я привлекаю к себе столько внимания, что и за едой-то потянуться неловко. И тут вдруг отец послал за бородатым мужчиной с мальчиком и предложил им присоединиться к нам. Думаю, он сделал