Восхождение царицы. Маргарет Джордж

об этом, и все искатели удачи царского рода устремятся на наши берега. И начнется история, как в старой сказке: претенденты на руку наследницы отираются возле дворца и совершают подвиги, предложенные отцом или богами. Я же не испытываю желания устраивать состязание женихов, мне и без того дел хватает.

      – Меня всегда удивляло, как эти женихи решаются попытать счастья, – заметила Арсиноя. – Ведь отвергнутые всегда погибают.

      – Ну, – рассмеялся отец, – дело, наверное, в том, что царевны наделены смертельной красотой.

      После трапезы отец попросил меня остаться. Остальные разошлись. Хмурая Арсиноя подняла свое одеяние и небрежно потащила его за собой, словно желая продемонстрировать, как она презирает дары царя, коль скоро он не предложил ей самый главный.

      – Так вот, дитя мое, – сказал отец, заняв место рядом со мной. Мы сидели на скамье с мягкими подушками, откуда открывался прекрасный вид на гавань. – Я должен тебе сказать кое-то еще.

      – Что? – спросила я, уже догадываясь.

      – Думаю, было бы разумно объявить тебя соправительницей.

      – Но на всех церемониях я и так выступаю…

      – Я хочу сделать это официально. То есть провозгласить тебя царицей.

      – Царицей… сейчас?

      Это казалось чудом – обрести высшую власть без необходимости мешать радость с горем утраты.

      – Для меня это огромная честь, – промолвила я, совладав с нахлынувшими чувствами.

      – Значит, в скором времени последует еще одна церемония, – сказал отец.

      Он закашлялся. Кашель усилился до приступа удушья, и тут до меня дошло, что его приготовления вовсе не преждевременны.

      – Отец, пожалуйста, не заставляй меня выходить замуж за моего брата! – попросила я, понимая, что это необходимо сделать сейчас. – Он плакса и ябеда, а когда вырастет, станет еще хуже.

      Но царя было не переубедить даже мне. Он покачал головой.

      – Нет уж. Радуйся тому, что я вопреки общепринятому порядку не назначил его наследником через твою голову. До сих пор первенство в правлении никогда не принадлежало женщинам.

      – Ты не решился бы так поступить! – заявила я, но сказала это с любовью.

      Я положила голову на плечо отца и подумала, как редки в нашем семейном кругу подобные доверительные прикосновения. Мы, Птолемеи, сторонились друг друга и обходились без простой человеческой ласки. Он вздохнул, потом решился погладить меня по голове.

      – Да, скорее всего, я не решился бы. У тебя слишком сильная воля, тебя нельзя отпихнуть в сторону. И это хорошо.

      – Мне не нравится твой советник Потин, – выразила я давнюю неприязнь. – Может быть, тебе стоит заменить его.

      – Вот-вот! – рассмеялся он. – Один человек с сильной волей уже пробует на прочность другого.

      По части воли он мне не уступал, что не удивительно – это от него я унаследовала собственное упрямство.

      – Мне не нравится Потин, – повторила я. – Ему нельзя доверять. По-моему, хуже ничего быть не может.

      – А я как раз собираюсь поставить его во главе