Анабиоз. Илья Бушмин

знакомую физиономию. Опер по фамилии Дулкин – невысокий, жилистый, с усами и хитрым взглядом – удивленно посмотрел на меня.

      – Вот те раз.

      – И вам не хворать. Я отдел по розыску пропавших ищу. Мне сказали…

      – …И правильно сказали, – осклабился Дулкин. – Меня сюда перевели. Надоело за всякой шпаной вроде тебя, Рогов, бегать.

      – И вот кстати о Роговых. Мои родители принесли заявление о пропаже. Сергей Владимирович Рогов, 23 года. Пропал.

      Дулкин нахмурился.

      – А я смотрю, у стариков рож… лица знакомые. Твои, что ли? – Дулкин задумчиво покрутил усы. – Брат, значит. Такой же бестолковый, как ты?

      – Нет, он хороший парень.

      – По чьим понятиям?

      – По общечеловеческим. Приводов нет, задержаний нет, в обезьяннике ни разу не ночевал. Можете проверить.

      – То есть, в семье не без урода, но урод не он? – развеселился Дулкин.

      Я видел, что он провоцировал меня. Зачем, непонятно. Не без труда удалось вспомнить его имя-отчество.

      – Валерий Николаевич, мой брат за 23 года ни разу даже на ночь нигде не загуливал. Он правильный парень. У него есть девушка, они живут вместе, пожениться хотели.

      – Так, может, испугался? Знаешь, ляпнул про свадьбу, а потом думает: «Твою мать, что я наделал! Теперь скандалы попрут, дети, пеленки, крики, вопли… Нафиг оно мне все!». А? Такое сплошь и рядом бывает.

      – Например?

      Дулкин хотел привести пример, но ничего подходящего не смог вспомнить, и потому рассердился.

      – А ты, Рогов, не умничай. Понял?

      – Валерий Николаевич, давайте серьезно, – гнул я свою линию. – Что вы делаете, чтобы найти моего брата?

      Опер вздохнул. Порылся в ящике стола, нашел заявление родителей. Прищурился и принялся бубнить, пробегая глазами по тексту:

      – Алексей Владимирович, тысяча девятьсот… Так… Вечером… На поезде «Москва-Оренбург»… Что он там забыл?

      – Командировка. Там не написано?

      – Не умничай, говорю. – Дулкин отложил заявление. Побарабанил пальцами по столу. – Так и не вернулся, значит? И труба молчит? Понятно… Ну что, отправлю я ориентировки. Во все города следования поезда. В местные ЛОВД. Если они что-нибудь ответят, я дам знать, – опер покосился на заявление. – Телефон твои родители оставили? Ага, оставили. В общем, я им позвоню, когда информация будет.

      Я кивнул.

      – А разве заявление не в сейфе должно лежать?

      – Что?

      – Если вы пустили заявление в ход, оно должно лежать в папке с оперативно-розыскным делом. В сейфе. Не в столе.

      Дулкин набычился.

      – Слышь, шпана. Ты меня учить работать будешь?

      – Я не хочу никого учить. Я просто хочу, чтобы вы нашли моего брата.

      Дулкин прищурился на меня недобрым взглядом.

      – Так, Рогов. Я тут подумал… А может, это ты с братцем не поделил чего-то? Бытовуха, так сказать. У нас 80 процентов всех убийств бытовые. Сын на отца, мать на сына, брат на брата… Чего с братом не поделил, говорю?

      – Я