Ловцы и сети, или Фонари зажигают в восемь. Дмитрий Рокин

широкими, точно цыганские иглы, лучами, прошившими окно и плетущими тёплые нити.

      Алёна, элегантно усевшись на высоком барном стуле и закинув ногу на ногу, назидающе посмотрела на брата. Брат назидающе пропустил её взгляд «мимо ушей».

      – Я смотрю, ты уже потихоньку перебираешься сюда, – цедил пронзительную издёвку Алекс, прокручивая ажурную турку в специальном металлическом круглом противне, наполненном раскалёнными пустынными песками. Он готовил кофе по-турецки с чиновничьей монотонной пренебрежительностью вида ради.

      Пока кухня, преисполненная солнца, ломилась от бодрящего аромата и любознательно созерцала нового человека, напиток пенился одухотворённой арабской вязью, а после своего тёмного рассвета в жерле металлического сосуда излился в белёсую чашку, где поверх его чёрного моря легло взбитое молочное облачко.

      – Почему потихоньку. Я уже перебрался, просто живу налегке, – Вова взгромоздился на стул рядом с Алёной. – Пожалуй, буду жить в самой большой комнате.

      – Купчую на дом оформлять? – серьёзно подыгрывал Алекс.

      – Дарственную. Зачем оттягивать неизбежное? – иронично пожал плечами Вова. – Мне можно кофе?

      – Можно только Машку за ляжку и в телегу с разбегу, – жирными линиями проводил границы Алекс.

      Алёна тихо наслаждалась неспешной деликатной перебранкой двух парней, заочной виновницей коей она и являлась.

      – И ещё козу на возу можно. Так говорят в народе, – с акцентом на «народе» добавил Вова.

      Алекс скривился, намекающую лексику гостя не оценив.

      – Разобралась, что искала во сне, сестра? – Алекс недовольно-резким движением поставил перед Алёной высокую чашку с капучино, им приготовленным по выточенной годами рецептуре, в глаза ей назидательно не посмотрев.

      Брат щёлкнул выключатель на противне. Красная кнопка погасла, в иносказательном высокомерии дав Вове понять, что напитка из душистых, чёрных, свежемолотых зёрен ему не видать.

      – Мы нашли надпись на латыни, – воодушевлённо начала Алёна, сделав всегда аппетитный первый глоток кофе и втянув коричную ёлочку, братом заботливо нарисованную. – Ну, точнее буквы. Но пока не поняли, что они означают, это одна из неразгаданных загадок человечества.

      – Потрясающе.

      Алекс запивал двойной сарказм двойным эспрессо.

      – Буквы были написаны под гравюрой картины Пуссена, французского художника эпохи классицизма, высеченной на небольшой гранитной плитке, это копия Стаффордширского барельефа, – начал непринуждённо зевающий экскурс Вова.

      – Ты ещё и искусствовед до кучи, сколько талантов и умений, – Алекс одухотворённо капал желчью, поведя бровью и рассматривая густую кофейную пену, не менее талантливо зевающую в небольшой чашке.

      – Где-то я уже слышал эту фразу, – намекнул Вова, разгладив тени под глазами подушечкой безымянного пальца.

      – И тебе бы