Ловцы и сети, или Фонари зажигают в восемь. Дмитрий Рокин

будут стоять ровные, вдумчиво ясные погоды.

      – Кома не у старика, – выкрутил мысль странной формы в слова один из докторов, тощий и беспробудно седой. – Для него это обыденность. Как сон и явь. Настоящая кома происходит как раз наяву. Дед не может осознать, что он в коме. Он просто забывает выпить таблетки и засыпает. А вот моя кома реальна. Кома ума. Закольцованная кома без входа и выхода. Искусственная кома, в которую обычно вводят безнадёжных пациентов. Так и я сам ввёл себя в неё.

      – Харэ херню нести, бухать брось, так и из комы выйдешь, – буркнул другой врач, рдеющий румянцем щёк в противовес синей спецовке.

      Дверь в дом старика отворила его дочь – добрая дама в годах с короткой рыжей стрижкой и широко расставленными грустными глазами. Доктора вошли не разуваясь, и даже не произнеся шороха подошв о щетину половицы. Через время, пыхтя и аккуратно сквернословя, вынесли бледного деда без чувств на носилках и водрузили его на предварительно подогнанную вплотную к крыльцу побитую жизнью каталку.

      Вова тихо наблюдал за работой эскулапов сквозь дрёму промозглой прохлады утра. Его сонная сигарета тлела. Пожелтевшими листьями тлела и молодая осень под аккомпанемент тихих напевов горящей рябины. Врачи буднично, но бережно загрузили бессознательного дедушку в карету «Скорой» и захлопнули двери.

      Молодой фельдшер, покончив с погрузкой, подошёл к курящему и закутанному в плед на манер ковбойского пончо Вове. Медь бороды, щенячья задорность, опухшие нижние веки, еле различимая мелодичность уральского акцента:

      – Здорово, Володя, – сказал улыбчивый доктор, протянув приветственную руку. – Есть курить?

      Ладони парней скрепились в дружное рукопожатие явно знакомых людей.

      – Привет и тебе, Ромео, – Вова залихватски откинул крышку пачки сигарет, – бери хоть все. То есть две. Курящий врач – это как полицейский, нарушающий закон. Трудно представить себе такое.

      – Ага, – довольный Ромео обхватил сигарету большими пальцами. – Как пожарный, сжигающий книги. Интересный сосед у тебя, раз в месяц его увозим, – фельдшер бегло хлопнул по карманам. – И зажигалку дай, а то у меня ни говна, ни ложки.

      – Держи. Босячий подгон.

      – Ага, пацанский взгрев.

      Ромео из кремня огонь высек, втянул первозатяжечный девственный дым, бонусом запустив внутрь себя наскоро сотканное настроение осени, соразмерное погоде.

      – Лучше первой сигареты только первая сигарета с кофе.

      – Могу угостить, – предложил Вова.

      – Не, мы же вечно торопимся. Деда пора везти. Как всегда.

      – У деда память ни к чёрту. Возраст. А когда возраст, всё ни к чёрту, кроме болезней, – отстранённо цедил зевающие слова Вова.

      – У твоей бабули тоже возраст. Но она бодрячком, – протараторил, затягивая речь обратно в лёгкие вместе с дымом, Ромео.

      – Она как раз