Ловцы и сети, или Фонари зажигают в восемь. Дмитрий Рокин

полные пошловатого восхищения, кишащие обрезанными матами и словами-паразитами, ступали далеко впереди пьяных глоток, их породивших: проголодавшаяся, но тактичная в своём неспешном разгорании тестостероновая похоть с тактом засучила рукава.

      Вова мгновенно вырос из-за спины Алёны, проведя границу горящим злым взглядом. Кодла резко взяла на борт, из компанейской тьмы свою перегарную суть не отрыгнув, а лишь сверкнув блуждающими впотьмах сигаретными огоньками-кометами. Вова обернулся, и вмиг взял Алёну за нежнейшую ручку, чтобы поцеловать её ладонь.

      – Привет! Можно тебя поздравить с новосельем? – радостно воскликнула тронутая тончайшим приветствием Алёна, тут же заключив Вову в кроткие, но искренние объятия.

      – Привет-привет, – неожиданно тепло для себя произнёс Вова, обняв Алёну и отогнав малодушную, приставуче-надоевшую мысль, что бродяга обнимает королеву.

      Вова распахнул дверь в ярко освещённый, выбеленный подъезд, учтиво пропустив даму вперёд.

      – Честно говоря, никак не ожидала, что ты можешь вот так просто меня позвать, – удивлялась Алёна, высоко цокая шпильками по короткому лестничному маршу, ведущему к двум кабинам вечно где-то пропадающих лифтов.

      – Да что говорить, сам от себя не ожидал, – Вова сделал очень натуральный вид, что совершил некий могучий, не характерный для себя, сложно-утончённо-глубокого, поступок.

      Одна круглая кнопка вызова на два лифта – пассажирский и грузовой, но какой (если) приедет, решает его величество случай. Двери грузового лифта хрипловато поползли в разные стороны со скоростью раздвижения ворот в средневековом замке. Плавное движение просторной кабины вверх с коротким рывком в самом начале – пролог новоселья в глазах Алёны.

      – Как у тебя дела? – спросила она, уже размышляя, как ответить на встречный вопрос, вкрадчиво вглядываясь в своё всегда прекрасное отражение в зеркале, богато облепленном назойливой рекламой.

      – По-императорски. Цвету и пахну. Ты как? – Вова, зная, что Алёна хочет говорить, а не слушать, наблюдал, как арабские цифры сменяют друг друга на световом табло, не к месту представив сцену необузданной плотской любви, если какая-то нелёгкая погасит в лифте свет, где воцарившаяся темнота была бы отличным и логичным оправданием.

      – Как… Да как сказать… Лучше, чем было в момент нашей последней встречи. И ты так и не сводил меня в кино, – с улыбчивой досадой вздохнула Алёна.

      – И никогда не узнает никто, что мы ходили в кино… – нараспев произнёс Вова. – Свожу. Жизнь длинна. Длиннее, чем поездка в лифте. И чуть сложнее пачки сигарет.

      Двери открылись симметрией разъехавшихся в разные стороны створок. Вова галантно пропустил даму вперёд:

      – Направо.

      А справа, у распахнутой двери, в драном на большом пальце носке, с широкой вожделенной улыбкой вместо лица томился Костик.

      – Пупсичек, здравствуй! – хваткие, довольные руки его потянулись