Потерянные души. Дарья Гущина

даже не упирался, – добавил колдун. – На допросе всё выложил, да ещё и с гордостью. Туда ему и дорога.

      – Так сгодится вещь? – Сьят брезгливо посмотрел на цепочку.

      – Вполне, – кивнула матушка Шанэ.

      – А что ещё нужно? – поинтересовался Мьёл. – Нам уйти?

      – Если есть слабина – мечта, душевная трагедия, страстное желание – заклятье крепче жертву схватит, – сказала матушка, вставая. – Оставайтесь, колдовство несложное. Только посуду со стола уберём. И голыми руками потом вещь не брать. Вам не навредит, но на Льесу может подействовать слабо.

      Она достала из ящика буфета пару мешочков с песком.

      – Она мужа потеряла, – сообщил Сьят и встал, чтобы помочь. – И детей никогда не было.

      – Легко поймается, – матушка Шанэ подбросила на ладони цепочку, и та хищно сверкнула серебряными звеньями.

      Когда со стола убрали всё, включая скатерть, матушка высыпала в центр песок из одного мешочка, что-то прошептала на южном, и песок замерцал. Она положила сверху цепочку, достала щепотку песка из второго мешочка, выдохнула заклятье и кинула песок на стол. Над цепочкой повисло пыльное облако, и матушка снова что-то зашептала. И с каждым её словом песок и металл цепочки сияли всё ярче.

      Мьёл улучил момент, наклонился к Сьяту и прошептал:

      – Без обид, друг, но ты не думал, что Льеса тоже под воздействием? Что она – лишь исполнитель?

      – Думал, – еле слышно отозвался рыжий. – Однако она владеет уникальным колдовством и умеет обманывать правду. То есть она точно важное звено в цепи. Будем брать.

      ***

      На амулет Льеса попалась сразу – Мьёл оставил цепочку на полу гостевого дома, в коридоре, в десяти шагах от комнаты колдуньи. И даже успел заметить по следящему артефакту, с какой жадностью Льеса схватила и сразу же надела украшение – матушкино воздействие оказалось убийственно сильным и точным.

      После этого нужно было только ждать, а ждать пришлось почти неделю – вопреки предположению Мьёла, лично колдунья за похищенной начальницей не присматривала. Ровно в восемь утра Льеса покидала гостевой дом, ровно в полдесятого появлялась в Колдовском ведомстве, ровно в два часа дня шла на обед, причём всегда обедала в одной и той же чайной, ровно к трём возвращалась. И ровно в семь вечера она выходила из Колдовского ведомства, чтобы лодкой добраться до дома.

      – Слабая, – заметил Мьёл быстро. – Протоки делать не умеет. А не ходит ими, потому что это дорогое удовольствие. Скорее всего, склянки с заклятьем им дают, но на всякий случай и не на каждый день. Даже час перехода протокой три дня делать. Не напасёшься.

      Неизвестно, на что тратились деньги Льесы, но одевалась она скромно, её вещи были поношенными, а обувь старой. Мастер Гьириб заметил, что работает она до шести, а то и в пять как начальница уйти может, но она всегда ждала семи часов – чтобы бесплатно вернуться домой с ведомственным лодочником.

      Всё это и не только сыскники, ни разу не попавшись Льесе на глаза,