Орелинская сага. Книга третья. Марина Алиева

не представлял, как такое возможно!

      Форфан с Твовальдом, ничего не понимая, уставились на брата, приводя его в смущение – Донахтир еще не решил, как преподнести им новость о записях Гольтфора. Но тут Дихтильф, скромно стоящий в стороне, поспешил на помощь.

      – Великому Иглону угодно лететь со мной немедленно, или дело подождет до утра? – смиренно спросил он, подходя ближе.

      – Лететь? Куда? – воскликнули Иглоны, тут же забыв о чудесном исцелении.

      – В Галерею Памяти, – ответил Донахтир. – Мне необходимо кое-что там просмотреть. А потом…, – он положил руку на плечо Твовальда. – Прости, брат, я не смогу облететь с тобой города, как собирался. После Галереи Памяти меня ждет дело, которое не терпит отлагательств.

      Твовальд понимающе наклонил голову.

      – Мы улетаем немедленно, Дихтильф!

      Донахтир встал с трона, спустился по каменным ступеням и добавил, обращаясь к братьям:

      – Ждите. Возможно, я принесу новости, которые избавят нас ото всех сомнений.

      С этими словами он прошел мимо согнувшегося в поклоне ольта и покинул зал Церемоний. Следом за ним, почтительно попрощавшись, ушел и Летописец.

      * * *

      Сверкающая Вершина таинственно мерцала ледяным навершием, особенно красивая и величавая на фоне золотисто-коричневого неба. Бледный лунный серп робко поглядывал на неё снизу, не рискуя забраться повыше, пока не угасли последние отсветы закатившегося солнца.

      Летописец с Великим Иглоном опустились перед входом в Галерею Памяти и сложили крылья.

      – Правитель пойдет со мной, или предпочтет подождать, пока я вынесу плиту сюда? – спросил Дихтильф.

      – Вынесешь? Зачем? – удивился Донахтир.

      – Не оставлять же её там, – в свою очередь изумился Летописец. – Я думал, что теперь Тайное Знание следует перенести в тоннель, разве не так?

      Он недоумевая смотрел на задумчивое лицо Правителя.

      Дихтильф был уверен, что Донахтиру не терпится скорее прочитать найденные записи, и свой вопрос задал исключительно ради соблюдения приличий. Но реакция Великого Иглона оказалась совсем не такой, какую он ожидал. Вместо того, чтобы устремиться по переходам Галереи к желанной тайне, Донахтир нерешительно стоял на пороге и в задумчивости покусывал нижнюю губу.

      – Разве ты не станешь переносить эти записи? – еще раз спросил Дихтильф, надеясь вернуть своего Правителя к действительности.

      Но Донахтир вдруг отвернулся и сел на большой валун возле входа.

      – Я не пойду туда, Дихтильф, – тихо, но твердо сказал он. – Я не могу. Это было неправильное решение. Мне нельзя…

      – Но…, как же…? – пробормотал Летописец.

      Он потерянно смотрел на Донахтира и не знал, что еще сказать. Почему «не пойду»? С какой вдруг стати? Неужели боится?!

      Летописец с жалостью и пониманием покачал головой. «Глупо. Очень глупо, – подумалось ему. – Но понять это можно. Будь я на месте Донахтира, я бы тоже,