Безлюди. Последний хартрум. Женя Юркина

госпожи Уилкинсон о ее кошках. – Офелии иногда казалось, что вместо картографии в Хоттоне преподают разведение и дрессировку домашних питомцев.

      Мальчишка засмеялся и решил, что теперь можно и познакомиться.

      – Нильсон.

      Имя звучало точь-в-точь как гудок автомобиля. Офелия тоже представилась, и в ответ он протянул ей руку, скрепив знакомство деловым пожатием, будто воображал себя солидным человеком.

      – Ты не местный, – с подозрительным прищуром заметила Офелия. Признаться, ей очень хотелось встретить в школе приезжего; такого же, как она сама.

      – Ты это по ладони прочитала? Гадалка?

      – Никто из местных не признается, что история города – скукотища.

      – Вон оно что, – усмехнулся Нильсон и растерянно почесал затылок. – Спасибо, я учту.

      Офелия помнила их разговор дословно, но пересказывать его в письме не стала, ограничившись радостной новостью, что в Хоттоне у нее появился друг. Он тоже был новеньким, но пришел немного раньше. Они могли обсудить жителей Пьер-э-Металя, пошутить над их странными традициями и суевериями или засесть в библиотеке (Нильсон, на удивление, оказался увлеченным читателем, не найдя в Хоттоне развлечения интереснее).

      Обретя одного друга, Офелия нажила немало завистниц. Среди ее ровесниц заводить дружбу с мальчишками было не принято, чтобы не превратиться в мишень для колкостей и сплетен. Мальчишки сторонились девчонок, сбиваясь в стаи пугливых рыбешек; а девчонки стремились общаться только с теми мальчишками, чьи портреты хранили под подушкой. Ну а им, двум новичкам в Хоттоне, куда важнее было держаться друг за друга без оглядки на глупых сверстников, высмеивавших то, к чему втайне стремились. Поэтому всякий раз, видя надменные лица завистниц, Офелия представляла, как бы их перекосило, расскажи она, что Дарт и Дес тоже были ее друзьями, а не посыльными на службе, как думали одноклассницы. Сами «посыльные» охотно поддерживали легенду: звали ее «госпожой Офелией» и на прощание отвешивали низкий поклон. Их шутки обернулись растущей завистью среди хоттонских девчонок, проигрывающих Офелии даже в сравнении посыльных. Их прислужники не задерживались надолго, не приносили сладостей и не позволяли себе шуток. В общем, были недостаточно хороши, чтобы утереть нос выскочке Гордер. Поэтому девчонки старательно выискивали вещи, в которых преуспели больше. Нашли. И стали глумиться над ее одеждой.

      О таком, знала Офелия, писать нельзя. И все же, склонившись над исчерканным листом, она снова задумалась, не рассказать ли сестре о том, что ее беспокоило.

      В Хоттоне Офелия чувствовала себя самозванкой. Ей хотелось быть честной и на жалящий вопрос о родителях с гордостью ответить, что ее отец – архитектор, а мама – мастерица, каких поискать. Но хоттонцы не поняли бы ничего. Все тут были детьми крупных дельцов, промышленников, начальников и золотых карманов…

      Нет, не стоило сообщать сестре о неприятностях, иначе Флори, и без того переживая, что оставила ее в Хоттоне,