Смена. СветЛана Павлова

дым через ноздри. Давно заметила за ним эту привычку: дымить носом, когда напряжен.

      – Я хочу проводить время с тобой. При этом не хочу ставить под удар свою нормальную жизнь.

      Обычно в такие моменты я успокаиваю себя тем, что возню нехороших мыслей типа «Вот урод» устраивает не сердце, а миндалевидное тело в мозге, то самое, отвечающее за страхи и эмоции. Я всеми силами протестую: «Как же тебе, миндалевидное тело, не стыдно? Посмотри вон на префронтальную кору – какая она искусница в вопросах рационального». Молодцы, конечно, эти популяризаторы науки – ловко своими книжками снимают с нас ответственность и субъектность. Мол, никакой ты не хозяин жизни, хозяева – нейроны в твоем мозгу.

      После, услышав «Давай, что ль, сегодня ко мне», я ожидаемо поплыла. Чёртовы нейроны. Ни стыда перед Вадиком, ни чувства вины перед ней, одно лишь предвкушение встречи. И ходишь потом совершенной дурой – никого не слушаешь, улыбаешься песням, заглядываешься на небо.

      Как же я это люблю.

* * *

      О своих прямых обязанностях я вспомнила лишь к дискотеке. Сначала дала девчонкам задание выбрать книжку на чтения. Канючили «Сумерки», но я отвергла ее, спросив: «А чего уж тогда не “50 оттенков серого”?» (покрасневшие щеки, некуда деть глаза).

      Маша предложила компромисс в виде «Грозового перевала»: «Между прочим, Белла из “Сумерек” читала эту книжку!» И была поддержана Катей. Сказала: «Норм тема, это про дворянскую телку, которая застэнила нищеброда». Смысл слово «застэнила» я уточнять не стала, чтобы не ронять авторитет прогрессивного педагога.

      Болтая с девчонками, я заметила Юлю – ту самую, с мужским шампунем. Она была единственной в девичьей комнате, не принимавшей участия в разговорах, чем-то сосредоточенно занимаясь у себя на кровати. Я подошла ближе и увидела, что она кромсает ножницами концы джинсов.

      Я кивнула на край матраса, глазами спрашивая, можно ли присесть. Юля пожала плечами.

      – Что делаешь?

      – Штаны режу.

      – Зачем?

      – Просто.

      – Да ладно!

      Юля отложила ножницы, мотнув головой в сторону пустой кровати. Та принадлежала Марине, давно успевшей стать самой популярной девочкой лагеря. И главной булли вместе с тем.

      – И чего она?

      – Сказала, что у нас джинсы с Петей одинаковые.

      – И?

      – Ну, типа, я пацанячьи ношу.

      – Так, может, это он девчачьи носит!

      Юля только вздохнула.

      – И что ты теперь собираешься делать?

      – Бахрому.

      Я вышла в вожатскую. И, едва отыскав косметичку, которую Люся, конечно же, не положила на место, вытащила оттуда маникюрный набор. Вернувшись в спальню, я протянула ножницы Юле:

      – На, они поострее.

      Юля посмотрела на меня удивленно и с долей недоверия. Поколебавшись, все-таки взяла.

      – Ну, как тебе день молчания?

      – Да нормально, я привыкла, – ответила она, не отрываясь от штанов.

      – В смысле?

      – Да дома тоже говорить особо не с кем.

      – Как это не с кем?

      – Ну, бабушка в Липецке, а папы дома почти не бывает.

      – Работает много?

      – Ага,