Смена. СветЛана Павлова

На пляже было пусто – видимо, нависшие над поселком тучи и метеосводка отпугнули туристов. За исключением двух дамочек около сорока: их тронутая целлюлитом плоть отдыхала прямо на песке, без зонтиков. Мне бы такую безмятежность, подумала я, вытаскивая телефон.

      Да, в вопросах сталкерства равных мне не было, нет и не будет. Чтобы не быть голословной, должна посвятить вас в такую историю. Однажды на концерте Muse (своем первом в жизни концерте) я влюбилась в парня, стоявшего рядом со мной. Высоченный, total black, на носу круглые очки, как у Сартра, рядом – компания из трех девиц, заметно от него млеющих. Представляете, ровно на треке Madness, клянусь вам, на строчке «I need to know, is this real love», чувак легко оторвал меня от пола и посадил себе на плечо. Так мы и проорали остаток песни. На финальном аккорде он с той же легкостью поставил меня обратно – как ставят на прилавок разочаровавшую при ближайшем рассмотрении вещь. Как будто ничего и не было секунду назад. А ничего ведь, в сущности, и не было. Для него – порыв, для меня – проблеск кинематографичной истории, о которой не стыдно рассказать друзьям. Не исключаю, что в историю эту я влюбилась даже сильнее, чем в самого пацана, но все-таки тем же вечером зашла в группу концерта «ВКонтакте» и нашла его среди без малого тринадцати тысяч человек. Please don’t ask. (Кажется, я даже написала первой, после добавления в друзья. Задала какой-то вопрос, на который он ответил «ага». Ага.)

      Открыв мороженое, я занялась своим любимым делом – тщательным разглядыванием чужой жизни. Год рождения жены Антона оказался простым для вычислений. И весьма далеким от нынешней даты. 1980-й. Это, увы, не компенсировало того, как роскошно она выглядела: тонкая барышня с мундштуком и хрупкой нервной системой (так, во всяком случае, казалось). Ей совершенно не шла профессия кондитера, стереотипно ассоциировавшаяся у меня с кем-то румяномордым и бесхитростным. Она была иного теста: неземной, точеной, прозрачной. Какие тут бисквиты с маслом? Уму непостижимо.

      Я изучала ее фотографии разных лет, времен года и локаций и даже умилялась приметам времени. Третий айфон, селфи-палка, Лана Дель Рэй в Будапеште, пенни-борд, акриловые ногти, мемы с омской птицей и «главное “да!” в моей жизни». Я перебирала фотографии одну за другой – не дай бог лайкнуть. Думала лишь одно: она умнее. Красивее. Изящнее. Интереснее.

      Я знала, что изнаночный шов жизни зачастую выглядит куда уродливее нарядной вышивки напоказ. Знала, что делать выводы по соцсетям – это как смотреть в микроскоп с дефектом линзы. Знала, как работает спасительная анестезия лайков – простого и понятного мерила социального одобрения. Все я это прекрасно знала, но в предложенную картинку поверила безоговорочно.

      Слежка в метавселенной закончилась, лишь когда моя задница заныла от сидения на камне. Я побрела к лагерю, и уже у самого входа мы встретились. Пройдемся? Сама не знаю, зачем предложила: проявлять инициативу не хотелось из принципа, да и о чем говорить в связи с открывшимися обстоятельствами, было неясно. Антон ответил: «Давай,