История Млечного пути. Артур Лидд

Из горла все еще доносились пугающие хрипы, а цвет кожи стал ярко багровым. Голова на слишком вытянутой шее, постоянно пыталась склониться на бок, но резко делая редкие вдохи, командир снова возвращал ее в прямое положение. По ногам и спине Маера пробежал ужас. Он приложил пальцы к его набухшей артерии на шеи и понял, что сердце командира работает с такой бешеной скоростью, что его миокард вот-вот не выдержит. Кто-то что-то спросил позади него, кто-то воскликнул от ужаса. И только теперь Грек увидел, что на его лобной части лица, от границы роста волос до переносицы тянется странный неправильной формы бугорок, на котором выступили три капли крови.

      Тут же один из техников доложил, что Пилигрим медленно, но теряет давление и Маер повернулся к главному витражу кабины пилотов. Хаотичная россыпь микроотверстий, практически незаметная человеческому глазу, покрывала площадь прозрачного экзоматериала, именно в той части, за которой располагалось место первого пилота. Потом поступил доклад о том, что пропало защитное экранирование судна.

      Командир той экспедиции прожил еще двенадцать минут, прежде чем его сердце остановилось. Запястья, обхватившие подлокотники кресла так и не удалось разжать, чтобы перенести его в медицинский блок технического модуля. Хотя ему уже вряд ли что-то могло помочь. Из горсти, на редкость прочных песчинок, дрейфующих в глубоком космосе возможно миллиард уже лет, в него попало три. Они прошили его голову насквозь. Прошили подголовник кресла, дверь кабины пилотов, пролетели сквозь весь бытовой модуль, а в техническом, большинство почему-то изменили траекторию и, пробив потолок, снова устремились в космос. Остальных же остановила сверхпрочная панель обшивки реактора.

      Почему упал экран, как впрочем, и почему система жизнеобеспечения начала бить тревогу только после того, как произошло столкновение с космическими телами, разбираться было не когда, но после перезапуска системы, экранирование восстановилось.

      Грек Маер, согласно регламенту, принял на себя командование судном и экипажем. Чтобы устранить пробоины, он приказал начать торможение, потому что, чтобы исправить то, что натворили миниатюрные пылинки, необходимо было выйти наружу, а на такой скорости этого было сделать невозможно. Это происшествие он помнит всегда. До сегодняшнего дня он вспоминал о нем потому, что кресло, в котором погиб тогда командир Пилигрима, было креслом первого пилота ‒ его креслом, и во время вахты, только он и командир могли сидеть в нем, а значит и он тоже мог стать жертвой тихого отказа экранирования. А еще он помнит этот случай по тому, что Колониальная Федерация и Всемирное Научное Сообщество сделали из трагической смерти командира экипажа новостное шоу, а из действий Грека Маера, которые и без того предусмотрены штатным регламентом, героический подвиг, затмив тем самым позорный провал основной миссии перед общественностью.

      Лицо умирающего командира снова предстало перед глазами. Грек помнил все. Все